Элмер Мендоса - Любовник Дженис Джоплин

— Значит, побывали в самой гуще событий! Думаешь, это сильно навредит? Губернатор заупрямится?

— Ни в коем случае!

— Не узнавал, родители Чато ходили на митинг?

— Нет, не узнавал, надеюсь, что нет, сеньоре и так горя хватило!

— Здесь по новостям ничего не сообщали.

— Местные газеты тоже не напечатали никаких репортажей, но дело дошло до применения слезоточивого газа и, говорят, большого числа раненых с обеих сторон.

— Наверняка "драконы" постарались!

— Я слышал, убили по меньшей мере четырех и сорок восемь ранили, из них вроде бы шестнадцать в голову.

— Вот черти, до чего же народ горячий, неужели нельзя обойтись без драки, а просто собраться всем вместе и сделать общий перекур? Можно же все мирно обсудить — вот так, к примеру: "Генерал, вы где достаете травку?" — "Мне присылают из Бадирагуато!" — "Вам везет!" — "А вы где?" — "А нам приносят прямо в университет!" Неплохо, правда?

— Несбыточная мечта!

— Такое общение могло бы решить все наши проблемы без всякого насилия, как подобает вести себя порядочным людям.

— Что-нибудь еще, дон Сантос?

— Нет, это все, конец связи!

Ему с детства внушали, что мужчины не плачут, но Давид даже не пытался остановиться, только закурил сигарету и, подвывая, продолжил оплакивать Дженис.

"Уймешься ты наконец?" — "А ты когда-нибудь замолчишь? Мне хотелось бы хоть несколько дней провести в безмолвии, переживая боль утраты". — "Прости". — "Я хочу на тот пляж, где развеяли ее прах". — "В первую очередь надо отомстить". — "Нет, сначала на тот пляж!" — "Ты забыл, что Сидронио должен умереть?" — "Пусть умирает, когда наступит его очередь". — "Ты, видать, совсем голову потерял, подумай хотя бы о матери, о сестрах! Вряд ли они согласились бы сейчас с тобой!" — "По радио сказали, что церемония погребения носила частный характер, в ней участвовали только родственники и друзья — а как же я? Разве я не имел права присутствовать?" — "Конечно, нет, ты для нее ничего не значил, ты был всего лишь ее любовником на восемь минут".

В ту ночь Давид решил не ложиться спать в целях обеспечения своей безопасности. После смерти Дженис ему стало незачем ехать в Лос-Анджелес, зато теперь он хотел как можно скорее очутиться там, где был развеян ее прах. В девять часов камеры запирались снаружи на толстые металлические засовы, за исключением тех, что находились в единоличном распоряжении немногих избранных заключенных вроде Давида, чьи привилегии оплачивались особой мздой. Он запер свою дверь на внутреннюю задвижку и приготовился ждать наступления утра, прислушиваясь к шороху крыс, звукам из соседних камер и отбиваясь от назойливых комаров. Едва Давид закрыл дверь, воображение сыграло с ним шутку; ему померещилось, что на кровати сидит живой и здоровый Рапидо, уплетает суп и повторяет сказанные накануне слова: "Вот здорово, дон Санди! И как только вы сумели так ловко залепить камнем этому развратнику Рохелио, по всей округе молва идет, я слышал разговоры и в Ла-Петаке, и в Пальмарито, и в Мехикали; даже в Эль-Верхеле рассказывали, что какой-то парень убил другого, метнув ему в голову камень. И надо же, где привелось с вами свидеться! Сами знаете, как у нас принято убивать — либо ножичком прирежешь, либо из пистолета или автомата подстрелишь, в общем, что под руку попадется, но вот с расстояния камнем — это высший пилотаж! Не хотите супчику откушать? И тортильяс стынут зря…"

Давида снедала тревога. Откуда наплывает столько тумана? "На мой взгляд, этого каброна отравили, — сказал начальник тюремной охраны. — Смотри, как рожу раздуло! — Настал и его черед! — Чем, интересно, его накормили?" Давиду вспомнилось посещение Карлоты Амапии; яркая луна плыла по небосводу, и ее свет проливался в камеру сквозь окошки в стене со стороны двора. Точно такая же сияла в ту далекую ночь, когда Карлота Амалия пригласила его танцевать, прекрасно понимая, что Давид не сможет отказать ей.

"Конечно, я готовлю не так, как твоя мама", — сказала она. Почему она так настаивала, чтобы я выбросил рагу? Кажется, ясно. Сейчас вопрос в том, будет ли Сидронио уважать договоренность с Чоло? Его раздражает то, что в сьерре все проблемы решаются заведенным способом и некоторые соглашения трудно выполнять. Но ведь его отца не убивали! Теперь Давиду хотел ось, чтобы договоренность Сидронио с Чоло оставалась в силе.

"Ты должен отомстить!" — твердила его бессмертная часть. "Оставь меня в покое, я сыт по горло твоими советами, от тебя только лишние заботы!" — Давид опять почувствовал себя одиноким и всеми забытым.