Стив Айлетт: Токсикология (Toxicology)

– Нет, Шеф, вот он. – Бенни ткнул в пистолет на треноге в пяти футах от тела, кусок верёвки привязан к спусковому крючку. Другой кусок, покороче, свешивался с уха жертвы. – Семь патронов в магазине на пятнадцать. На стене наверху – крючок. Похоже, он протянул верёвку так, чтобы пушка стала стрелять, когда он упадёт. Верёвка порвалась, но к тому моменту он словил половину боезапаса.

– Придержи пока лошадей, Бенни, – сказал Шеф, раскуривая “Хинденберг”. – Не признал нашу мясную куклу? Это Фраф Каргилл. У Фрафа было много недостатков, – но уж трупом он никак не был.

– Точно, он вам нравился из-за того взлома конфетной фабрики, когда он всё сожрал. – Маньяк секретности, известный триангуляцией священных углов крыши конуры Снуппи, Фраф обвинил Блинка во взломе, поскуливая о преследованиях. Свидетель утверждал, что видел там Блинка, но замеченную фигуру официально объявили метеозондом. – Правда, судмеды считают, что дело нашего мальчика открыто и закрыто.

– Судмеды пидарасы. Помнишь убийство Харли? Мы пришли на место преступления, а они там лежали, рисовали кровью ангелов? Я подозреваю, что тут наверняка убийство. А теперь давай из-под выверта посмотрим на улики, которые они решили проигнорировать. Изюминка на конторке, для разогрева.

– Кончайте, Шеф, – вы меня убиваете. Блинк посмотрел на Бенни со спокойным,

расслабленным видом.

– О как, зацените. Танкист сомневается в моей искренности. Ладно, давай перепроверять. Помнишь того аутоэротического висельника пару лет назад? Лучший апельсин, какой я пробовал. Ну, коронер сказал, что труп умирал несколько минут, – а вдруг Фраф пытался оставить указание на личность убийцы.

– Шеф, я…

– Не перебивай, Бенни, или я дам тебе по жопе. И в результате ты не сможешь…? Не сможешь…?

– Сесть?

– В чёртову точку. А теперь давай положим изюмину в воду, чтобы она обратно стала виноградиной – может, на ней нацарапано послание.

Через время Бенни задрал нос перед стаканом воды, в котором болталась чёрная виноградина.

– Пусто, Шеф.

– Бенни, я схожу с ума, или вода окрасилась?

– И то, и то.

– Наверно, ты смыл послание, бросив его в воду, – хороший ход, танкист.

– Шеф, вы меня раздавили.

– А? – Блинк прервался, чтобы съесть виноградину и запить водой из стакана. – Этот парень нацарапал имя убийцы на удобной и угодной поверхности, а ты смыл его, как реестр виновных. Всё, что мы выяснили, – это очень короткое имя.

– Я пытаюсь вам сказать, Шеф, что он оставил предсмертную записку на столе, под вафельницей.

Бенни передал ему лист бумаги со словами, написанными чернилами: “Блинк отвергает мотивацию, пытает псов и избегает ответственности. Поможет ли мой конец?”

– Вафельница, а? Вот эта?

– Почерк совпадает, Шеф.

– Я и не сомневался, Бенни. Умно. Очень умно.

– Чё вы имеете в виду?

– Каргилл был маньяком конспирации, правильно? Из тех, кто находит послания в Билле о Правах? В этой так называемой предсмертной записке двенадцать слов. И дырок в вафельнице столько же. Впиши слова в такой же узор, как на этой сетке – четыре строки по три слова. Вполне себе сообщение.

– Не врубаюсь, Шеф.

– Ладно, Бенни, – если это твоё настоящее имя – зацени образец на трупе. – Он махнул сигарой за плечо. – Восемь – посчитай их – восемь пуль, всё сказано. Если у тебя есть уши, чтобы слышать. Знаешь, танкист, он закодировал информацию в собственных смертельных ранах.

– Да, трудно разжевать, Шеф, – сказал Бенни, наморщив лоб и широко ухмыльнувшись.

– Разве? Представь всю картину, Бенни. Человека заставили под дулом пистолета написать собственную записку самоубийцы и свалить на меня вину. Ему приходит мысль, что если уж приходится умирать, то можно всё сделать правильно, в его стиле, чтобы не вызвать подозрений. И убийца попался. Так что Мистер Индивидуальность выбирает этот порядок слов, ставит сверху вафельницу, вроде как пресс-папье. Потом убийца вешает его, травит и расстреливает из пистолета-пулемёта. Знаю, что ты скажешь, Бенни, – зачем он продолжал стрелять из пистолета, – ожидая, вдруг раздастся новая нота? Нет. Фраф вывел его из себя, назвал его всеми именами, какие смог выговорить, вынудил выпустить половину обоймы и оставить тело в таком виде, каким мы его сейчас видим, увечные красные сельди и все дела.

– Вы не можете знать это, Шеф.

– Я могу знать что хочу, танкист. – Блинк указал на фиолетовое лицо жертвы. – Каргилл это понимал. К вопросу о красных сельдях, Бенни, есть ли у рыбы веки? Я к тому, представь, там плавает детрит, всякая фигня, им, наверно, хочется моргнуть восемьдесят раз в минуту. Или уснуть, во имя Бога.