Борис Прокудин - In сайт / Out сайт, или Любовь из интернета

Старик Хеннесси был поэтом. У него была заветная мечта — описать в громадной поэме, не слабее «Илиады», всех обитателей зеленки, весь этот разношерстный и неугомонный люд, мельтешащий и суетящийся в святых поисках свободы. Но за много лет он написал лишь первую строчку. По общему мнению, строчка была что надо. Некоторые даже называли его гением. Поэма должна была начинаться словами: «Вот стою и ссу в море!» Закавыка была только в том, что у Хеннесси не находилось времени засесть за продолжение. Он без конца лежал в клиниках, где его лечили от алкоголизма и куда его упекали сердобольные внуки, а потом возвращался в Коктебель и вновь доводил себя до «состояния Хеннесси».

— Да, да, да, — сказал он. — Я видел Пола вчера в городе!

Старик сидел у костра с миской, в которую Никита положил ему гречки с тушенкой и луком.

— Серьезно, дядя Хеннесси? — обрадовалась Саша. — И где же он сейчас?

— Откуда я знаю! Он ушел в хижину на горе.

— А точно это Пол? — не унималась Саша. — То есть это точно англичанин, в смысле ирландец?

— Англичанин… Да какой англичанин — он марсианин! — рассмеялся Хеннесси и начал нести какую-то чушь про Пола Ньюмэна и фильм «Кошка на раскаленной крыше». Иногда в этом бреду молниями проблескивали смыслы, выдававшие в старом пьянице помешавшегося на экзистенциализме столичного интеллектуала. После этой невнятицы шел подробный рассказ о Феллини, который, будучи участником Московского кинофестиваля, якобы заметил в толпе Хеннесси и поманил его пальцем.

— Он сказал, что у меня уникальное лицо и что он снял бы меня в своем новом фильме. Мы всю ночь проболтали с ним о кинематографе и о том, куда катится мир…

— Так где же, где эта хижина? — воспользовавшись маленькой паузой, спросила Саша. — Мы должны срочно туда идти!

Она была не на шутку встревожена.

— Хеннесси, где это? — присоединился к ее расспросам Никита. — Скажи нам, не томи!

Лицо Хеннесси ничего не выражало. Это было воплощенное эпическое спокойствие.

— За могилой Волошина. Надо пройти столько и еще столько же.

— А какие-то опознавательные знаки там есть?

— На крыше большая антенна… Ребята, это все, что я помню, честное слово. А паааамяяять, — задребезжал он, прикрыв глаза, — укрыыыыта такииииими болынииииими снегааааами…

— И все?

— А что еще нужно? — Хеннесси поднял на них свои насмешливые глаза и произнес: — Мы все живем в эпоху поврежденного естества…

Юра задумался.

— Я совершенно согласен с вашей позицией, — сказал он, — и хотя таким глубоким жизненным опытом не обладаю, интуитивно прихожу к такому же мнению.

— …И помраченного сознания! — добавил Хеннесси.

Искатели провели небольшое совещание, на котором постановили, не теряя ни минуты, отправляться на поиски хижины, в которой остановился Пол, несмотря на то что информация была непроверенная и недостаточная. Саша развила такую бурную агитацию, что остальные невольно поддались ее порыву. Робкие, как все разумные, аргументы в пользу того, чтобы остаться, поскольку уже поздно, ветер таскает по небу чреватые дождем тучи, а бедняга Хеннесси грезит наяву, в расчет приняты не были.

Они вооружились двумя фонарями, бросили в рюкзачок по бутылке воды и вина, а Дива прихватила с собой мятную жвачку вместо еды. Никита, проявив редкую дальновидность, заставил девушек вместо шлепанцев надеть кроссовки, и они отправились в путь.

Поднявшись на сотню метров, огляделись. Внизу виднелась зеленка и крохотные палатки, казавшиеся отсюда, сверху, каплями масляной краски на серой ленте пляжа.

— А детей солнца, оказывается, по пальцам можно перечесть, — глубокомысленно заметил Никита.

По правую руку в вечерних сумерках полыхал Коктебель. Ветер доносил до группы спасателей фразы популярных песен и отдаленный гул голосов.

— Караоке, — определила Дива. — Культурный код эпохи.

Все перевели на нее взгляды и засмеялись.

— А что я такого сказала?!

Минут через сорок, поднимаясь все выше, они действительно разглядели на горе отдельно стоящее строение, а точнее халупу, с большой, разлапистой антенной на крыше.

— А? Что я говорила! — Саша победно вскинула руки к небу: — Вот мы и пришли, и Хеннесси это вовсе не приснилось!

Чем больше они вглядывались в сооружение на горе, тем меньше понимали, что бы это могло быть и для чего использовался этот, с позволения сказать, сарай, для каких специальных нужд. Может, то была сторожка и в ней жил сумасшедший фанат турецкого телевидения? Или дом построил полный неумеха романтик-аутист? Единственное, что они, как им казалось, знали наверняка, — там почему-то поселился беспаспортный, безденежный и беспомощный Пол. А собственно, где еще ему было поселиться?