Кен Кизи - Пролетая над гнездом кукушки (One Flew Over the Cuckoo’s Nest)

– Когда же они успели пробраться со своим дурацким стеклом? Да ведь это прямо опасная штука!

Сестра у себя на посту заклеивала ему пальцы и запястье пластырем, а Сканлон с Хардингом в это время вытащили из мусора картон и снова закрепили в раме пластырем из того же рулончика. Макмерфи сидел на табурете, ужасно гримасничал, пока его лечили, и подмигивал над головой сестры Сканлону и Хардингу. Лицо у нее было спокойное и застывшее, как из эмали, но напряжение все равно сказывалось. По тому, как она рывком, изо всей силы затягивала пластырь на пальцах, видно было, что ее невозмутимое терпение тоже не бесконечно.

Мы пошли в спортзал смотреть, как команда больных – Хардинг, Билли Биббит, Сканлон, Фредриксон, Мартини и Макмерфи (когда у него останавливалась кровь и он мог выйти на площадку) – играет с командой санитаров. Наши большие черные оба играли за санитаров. Они были лучшими на площадке – бежали взад и вперед по залу вместе, как две тени в красных трусах, и забрасывали мяч за мячом с точностью автоматов. Наша команда была мелкая и медленная, а Мартини все время отдавал пасы людям, которых никто, кроме него, не видел, и санитары выиграли с разрывом в двадцать очков. Но получилось так, что мы уходили с игры, чувствуя себя победителями: в борьбе за мяч нашему санитару Вашингтону кто-то заехал в лицо локтем, и всей команде пришлось держать его, чтобы он не бросился на Макмерфи, – тот сидел на мяче и не обращал никакого внимания на негра, у которого кровь лилась из толстого носа и текла по груди, как краска по классной доске, и он бился в чужих руках и кричал: «Сам нарывается! Сам нарывается, гад!»

Макмерфи снова оставлял записки в уборной, чтобы сестра читала их через зеркало. Писал про себя дикие небылицы в вахтенном журнале и подписывался «Анон». Спал иногда до восьми. Она выговаривала ему без горячности, он стоял и слушал, а когда она кончала, портил все впечатление от выговора, спрашивая, например, какой лифчик она носит, четвертый или пятый номер, или вообще не носит.

Острые брали с него пример. Хардинг заигрывал со всеми сестрами-практикантками, Билли Биббит совсем перестал писать в вахтенном журнале свои, как он называл их, «Наблюдения», а когда снова вставили стекло перед ее столом, да еще перечеркнули крест-накрест известкой, чтобы Макмерфи больше не отговаривался, будто не заметил, Сканлон нечаянно разбил его – еще известка не успела просохнуть – баскетбольным мячом. Мяч прокололся, а Мартини поднял его с пола, как мертвую птичку, отнес на пост, где сестра смотрела на осколки, снова засыпавшие ее стол, и спросил, не может ли она его починить, заклеить пластырем, что-нибудь сделать, чтобы он выздоровел. Ни слова не говоря, она выхватила у него мяч и швырнула в мусор.

Поскольку баскетбольный сезон явно закончился, Макмерфи решил, что надо перейти на рыбную ловлю. Он опять попросил отпуск, объяснив доктору, что его друзья во Флоренсе на заливе Сиуслоу согласны взять человек восемь-девять в море на рыбную ловлю, и на доске объявлений написал, что на этот раз его будут сопровождать «две симпатичные старые тетки из-под Орегон-сити». На собрании ему дали отпуск на следующие выходные. Сестра официально записала отпуск в журнал, но после этого залезла в свою корзину, вытащила вырезку из утренней газеты и прочла вслух, что, хотя уловы на Орегонском побережье в нынешнем году небывалые, лосось идет на нерест позже, а в море опасное волнение. И она советует нам подумать об этом.

– Прекрасный совет, – сказал Макмерфи. Он закрыл глаза и с шумом втянул воздух сквозь зубы. – Вот это да! Штормовое море пахнет солью, волны разбиваются о форштевень… Потягаемся с бурей – вот где мужчина это мужчина, а корабль это корабль. Мисс Гнусен, вы меня уговорили. Сегодня же вечером позвоню и найму катер. А вас записать?

Вместо ответа она подошла к доске и пришпилила вырезку.

На другой день он начал записывать тех, кто хотел плыть и мог внести десять долларов на аренду катера, а сестра стала аккуратно собирать вырезки из газет, где говорилось о кораблекрушениях и неожиданных бурях на нашем побережье. Макмерфи фыркал на ее вырезки и говорил, что обе тети почти всю жизнь прокачались на волнах, не в одном порту, так в другом, не с тем моряком, так с этим, и обещают, что плаванье пройдет как по маслу, волноваться не о чем. Но сестра своих больных знала. Вырезки напугали из больше, чем думал Макмерфи. Он думал, что все побегут записываться, а ему пришлось уламывать – и не всех удалось уломать. За день до поездки ему еще не хватало двоих или троих, чтобы заплатить за катер.