Дуглас Коупленд: Поколение Икс

Словом, после долгого кружения по бездомным (в смысле, не имеющим домов) улицам Клэр выбирает для пикника угол Хлопковой и Сапфировой – не потому, будто там что-то есть (ибо нет там ничего, кроме потрескавшейся асфальтовой мостовой, которую потихоньку отноевывают назад шалфей и креозотовые кусты), а скорее оттого, что, если сильно постараться, можно почти ощутить оптимизм основателей поселка в миг, когда они раздавали улицам имена.

Багажник автомобиля громко захлопывается. Здесь мы будем есть куриные грудки, пить чай со льдом и с наигранным восторгом приветствовать приносимые собаками кусочки дерева и змеиных шкур. И под горячим, иссушающим солнцем, среди пустующих участков, которые в иной реальности могли бы быть прелесгными уединенными жилищами мистера Вильяма Холдена. мисс Грейс Келли или других кинозвезд, будем рассказывать друг другу наши сказки на сон грядущий. В этих домах мои друзья Дегмар Веллингхаузсп и Клэр Бакстер были бы дорогими гостями с кем сите можно гак замечательно поплескаться в бассейне, посплетничать или выпить студеного рома цвета заката в г. Голливуд, штат Калифорния.

Но то иная реальность. В этой мы просто съедим заранее приготовленный ленч на бесплодной земле – аналоге пустого кусочка страницы в конце главы, – земле столь голой, что все предметы, попавшие на ее горячую кожу, превращаются в объекты насмешек. И здесь, под большим белым солнцем, мне удастся увидеть, как Дег с Клэр строят из себя обитателей той, иной, более гостеприимной реальности.

Дег говорит, что он – лесбиянка, запертая, как в мышеловке, в мужском теле. Попробуй-ка понять эту формулировку. Когда смотришь, как он курит в пустыне сигареты с фильтром и пот, едва проступая на его лице, сразу же испаряется, а Клэр у зарешеченного заднего вентиля сааба дразнит собак кусочками курицы, единственное, что приходит на ум, – это выцветшие фотокарточки на бумаге Кодак, сделанные много лет назад и пылящиеся, как правило, где-то на чердаке, в коробке от обуви. Ну знаете: пожелтевшие, мутные, на заднем плане обязательно виднеется большая нерезкая машина, а наряды смотрятся удивительно стильно. Глядя на эти фото, остается только дивиться, как милы, печальны и наивны мгновения жизни, зафиксированные объективом, – ведь будущее по-прежнему неведомо и еще только готовится причинить боль. В эти мгновения наши позы кажутся естественными.

Наблюдая, как дурачатся в пустыне Дег и Клэр, я понимаю, что до сих пор образы моей собственный персоны и моих друзей в этом повествовании были несколько расплывчатыми. Чуть-чуть поподробней о них и о себе – самое время. Переходим к историям болезни.

Сначала – Дег. Где-то с год назад его машина подкатила к тротуару у моего дома – машина с номерами штата Онтарио, покрытыми горчичной коркой оклахомской грязи и мошкарой Небраски. Когда он открыл дверь, на тротуар вывалилась груда барахла, в том числе немедленно разбившийся флакон духов Шанель кристаль. (Знаешь, лесбиянки просто обожают Кристаль. Масса энергии, спортивный азарт.) Я так и не выяснил, зачем ему понадобились духи, но с этого самого момента наша жизнь стала значительно интересней.

Вскоре после приезда Дега я подыскал ему жилье – пустующее бунгало между моим и Клэр – и работу на пару со мной в баре У Ларри, где он быстро стал кем-то вроде властителя душ. К примеру, однажды он поспорил со мной на пятьдесят долларов, что сумеет заставить местную публику – занудных пустозвонов, неудавшихся За-За Габор, байкеров невысокого полета, варящих кислоту в горных хижинах, и их байкерских телок с бледно-зелеными блатными татуировками на пальцах и лицами того отталкивающего цвета, какой бывает у выброшенных на помойку, размокших под дождем манекенов, – так вот, он поспорил со мной, что до закрытия сможет заставить их пропеть вместе с ним Its a Hearthache [ 3] – отвратную, удивительно немодную шотландскую любовную песню, которую ни разу не извлекали из музыкального автомата. Идея была абсолютно дурацкой, и, разумеется, я принял пари. Спустя пару минут стою я в коридоре, под висящей на стене коллекцией наконечников индейских стрел, звоню по междугородке – и вдруг из бара раздаются немелодичное блеяние и рев толпы, сопровождаемые колыханием причесок вшивый домик и жидкими, не в такт, аплодисментами вялых байкерских рук. Не без восхищения я вручил Дегу его полтинник, пока какой-то страхолюдный байкер обнимался с ним (Люблю я этого чувака!), а потом узрел, как Дег положил купюру в рот, немножко пожевал и проглотил.