Дуглас Коупленд - Поколение Икс

Наконец как-то в полдень, едва очнувшись, Бак сказал Арлин:

– Арлин. Я тебя очень люблю. А ты меня любишь?

Разумеется, Арлин ответила: Да, на что Бак сказал:

– Согласна ли ты пойти на большой риск и помочь мне? Мы сможем быть вместе, а я помогу тебе покинуть Техлахому.

Арлин пришла в восторг от обоих предложений и ответила: Да, да, и тогда Бак объяснил, что ей придется сделать. Очевидно, волны, генерируемые влюбленной женщиной, как раз той частоты, какая нужна для запуска двигателя и взлета космического корабля. Если Арлин поднимется с ним на корабль, они улетят и Бак сможет вылечиться от отравления космосом на лунной базе.

– Ты поможешь мне, Арлин?

– Конечно, Бак.

– Есть одна загвоздка.

– Да? – Арлин словно окаменела.

– Понимаешь, когда мы взлетим, в корабле хватит воздуха только на одного человека. Боюсь, тебе придется умереть. Прости. Но, разумеется, как только мы попадем на Луну, я оживлю тебя с помощью надежного аппарата. Так что на самом деле опасности никакой.

Арлин взглянула на Бака, слеза скатилась по ее щеке, сбежала с губы на язык и показалась солоноватой, как моча.

– Прости меня. Бак, но я не могу этого сделать, – сказала она, добавив, что, наверное, ей больше не следует за ним ухаживать – так будет лучше для них обоих. Огорченный, но не удивленный. Бак снова заснул, а Арлин поднялась наверх.

К счастью, в этот самый день уволили из парфюмерного отдела Дарлин, младшую из дочерей, и теперь уже она могла присматривать за Баком, а Арлин устроилась в закусочную, так что ей некогда было даже изливать на Бака свою досаду.

Поскольку Бак был в расстроенных чувствах, а у Дарлин оказалось много свободного времени, потребовалось всего лишь несколько минут, чтобы расцвела новая любовь. Спустя пару дней Бак обратился с уже известной нам просьбой к Дарлин: Помоги мне. Я ведь безумно тебя люблю.

Но когда Бак дошел до момента, где Дарлин следовало умереть, она, как прежде и ее сестра, окаменела от ужаса.

– Извини, Бак, я не могу этого сделать, – промолвила она и – теми же самыми словами, что и Арлин, – объяснила, что лучше ей больше за ним не ухаживать. Опечалившись и опять ничуточки не удивившись. Бак заснул, а Дарлин убежала наверх.

Надо ли говорить, что история повторилась вновь. Дарлин устроилась в придорожную забегаловку, а Сирину, среднюю, уволили из ее отдела в Вулворте, и теперь настал ее черед заботиться о Баке, который был уже не новинкой в подвале, а обузой – того сорта, какой, скажем, становится собака, если дети начинают спорить, чья очередь ее кормить. Когда же как-то в полдень появилась с обедом Сирина, Бак смог вымолвить лишь:

– Боже, девочки, еще одну из вас уволили? Неужели вы не можете удержаться на службе? Сирина ничуть не обиделась.

– Это же так – мелкие приработки, – сказала она. – Я учусь живописи и когда-нибудь стану такой художницей, что мистер Лео Кастелли из нью-йоркской художественной галереи Лео Кастелли пришлет за мной спасательную экспедицию и увезет меня с этого богом забытого астероида. Вот, – сказала она, ткнув Баку в грудь тарелку сырого сельдерея с морковкой, – жуй сельдерей и поменьше болтай. Похоже, тебе не хватает клетчатки.

Итак, если раньше Баку казалось, что он влюблен, то теперь он понял, что сам себя обманывал, а Подлинная его Любовь – Сирина. Затем несколько недель он смаковал свои полчаса, в течение которых рассказывал Сирине о том, как выглядят из космоса небеса, и слушал ее рассказы – о том, какими она нарисовала бы планеты, если бы знала, как те выглядят.

– Я покажу тебе небо, а ты поможешь мне покинуть Техлахому – если согласишься лететь со мной. Сирина, любовь моя, – закончил Бак изложение плана побега. А когда Сирина узнала, что ей придется умереть, она просто сказала: Понимаю.

На следующий день, когда Бак очнулся. Сирина подняла его с кровати и отнесла наверх; по пути он задевал ногами и сшибал на пол семейные фото в рамках, сделанные много лет назад. Не останавливайся, – говорил Бак. – Время уходит. Был холодный серый день: Сирина по желтой осенней лужайке пронесла Бака в корабль. Внутри, когда они сели и закрыли двери, Бак из последних сил включил зажигание и поцеловал Сирину. И правда, любящие волны ее сердца запустили двигатель, корабль поднялся высоко в небо и вышел из гравитационного поля Техлахомы. И перед тем, как потерять сознание и умереть из-за отсутствия кислорода, Сирина увидела, как с лица Бака, точно с ящерицы, кусками падает на приборную доску бледно-зеленая франкенштейновская кожа, скрывавшая молодого розовощекого героя-астронавта, а снаружи, на черном фоне, заляпанном каплями пролитого молока – звездами, мерцает бледно-голубым яичком Земля.