Джозеф Коннолли - Отпечатки

Прежде чем отправиться в «Рагу» (о господи), я подумал: погоди, дружище — а что ты наденешь на дело, а? В чем я хочу появиться? Обычно у меня на этом фронте без проблем, потому что есть типа свой стиль, сечете? По правде, я торчу от шмоток и всякого такого — и да, парни мне кучу барахла сбрасывают (иногда, блин, зуб дашь, что Тычок оделся в кентиштаунском «Оксфаме», когда там электричество вырубали). Но я — ну, я на каждую тряпку челюсть отвешиваю, чё уж тут. Ну, если по-честному, шмотки — это прям часть меня. Я вам говорю — любая помощь сгодится, потому что эти гнилые дрочилы из Вест-Энда — я, видите ли, говорю не как они… не выделываюсь: да неуже-е-ели, великоле-е-епно… вроде как, типа, простой — вот они и думают, что у меня совсем соображалки нет. Думают, я тупая скотина. Так вот я совсем не тупой — но я и впрямь, знаете что, прикалываюсь по красивым шмоткам. И я секу в том, что делаю, — цвета всякие, освещение (да еще растительность вот, как я тут узнал, — раньше-то и не думал). По правде, я вот думаю иногда, что надо бы заняться этим поплотнее, чтоб на другое-то не отвлекаться. Но жадность одолевает. Все люди такие. Природа. Раньше-то «Схемы Тема» хорошо наваривались, ничего потрясного, вовсе нет (не звездный час) — но разговоры пошли, сечете? Беда в том, что обделывать не совсем кошерные дела прикольно, да и вообще — особо ведь не переживаешь, ага? — деньги на бочку и никаких вопросов. И я же говорю — меня, типа, прет от хорошей одежды. А хорошая одежда, как мы все чертовски хорошо знаем, стоит недешево. Но бывают дни, если честно, когда охота завязать — чтоб больше ничего не давило, въезжаете? Всегда, блин, быть на шаг впереди, через плечо оглядываться (пригибаться, ага, и ходить на полусогнутых) и думать, с кем можно говорить, врубаться, когда рот на замке держать. Да-да. Сейчас уже поздно метаться, да? Я уже по уши увяз, блин. Вы мне еще рассказывать будете.

В общем, в итоге я остановился на отличной темно-серой двойке от «Армани», ага? И белая шелковая водолазка, без лейбла, но сразу видно — высший сорт (ходили слухи, что разобрались с одним складом возле Стэйплз-Корнер — я вам говорю, мужики, — я в ней смотрелся как Флинн [12] Эррол Флинн (1909–1959) — голливудский киноактер австралийского происхождения, известный благодаря ролям романтических сорвиголов («Капитан Блад», «Приключения Робин Гуда» и др.). ). К тому же я всегда слежу, чтоб ботинки сияли как следует — высокие такие ботинки на молниях, как их, блин, «Бэлли», [13] «Бэлли» (осн. 1851) — обувная фирма. Ботинки «Бэлли» были культовыми среди рэпперов восьмидесятых. вот, хотя я не фанат. И еще у меня были часы «Картье»; все принимали их за «Секстон», но это фигня — они настоящие, эти часы. Снял их с одного чудака в счет, как бы это сказать, одного неуплаченного должка. А иначе пришлось бы подослать к несчастному пидору Тычка — то-то была бы потеха, потому что Тычок, он такой. Иногда на него нападает стих. И тогда он был сильно в настроении, да только нечего — этот парень, он вовремя сообразил, что к чему. По моему опыту, люди быстро схватывают, если их носом ткнуть. Сами подумайте — на кой вам хорошие часы, если у вас руки сломаны? У них крокодиловый ремешок (очень стильно).

Я чуть было не передумал. Два раза мимо двери прошел. У ней, блин, стояла пара громил. Так что мне надо было срочно прикинуть, чего они ищут (и чего не ищут). Такое старое доброе место на вид, не считая громил. Никакого неону и прочей дряни — и никакая музыка не грохочет. В общем, я возвращаюсь — и тут, в натуре, чудо произошло. Громилы мне кивают, словно я завсегдатай или вроде того. Может, им так показалось, что я завсегдатай. Короче, спускаюсь по ступенькам (но продолжаю прикидывать, что да как. Чуть что какой педик спикирует — и только вы меня и видели, блин). Но знаете что? А? Я вам скажу: это «Рагу» оказалось самым классным баром (клубом или чем там) из тех, где я был — настоящий класс, во как (сходили бы вы, может, туда, если хотите себя порадовать). Кожаные такие — как они называются-то? Типа, вдоль стен и в кабинках. Фигня такая. Ну, что-то. Красная кожа с гвоздиками — очень изысканно. И отличные оранжевые лампы повсюду — очень уютно и, типа, интимно. Барная стойка коричневая и блестящая, как старинный корабль. За стойкой здоровяк, на нем крохотная бордовая куртка, из тех, что зад не прикрывают, с черными как их там и золотыми пуговицами, ну вроде как из старых фильмов про Манхэттен всякий. Ух ты ж блин, думаю, — вот это мне нравится, вот это по правде нравится. Так что я заказал мартини (да не — обычно я его не пью, конечно, не пью, блин. Но я подумал, что это хорошая мысль: мне просто показалось, что это правильно, понятно?). И мне его подали в таком маленьком треугольном бокале (ну ладно, никакой он не треугольный, ясное дело, — но вы, небось, сечете, о чем я), из бокала торчала соломинка, а на соломинку были насажены две оливки — красная и зеленая. Я никогда их раньше не ел, и знаете что — не слишком тороплюсь повторить. После второй порции, бросил оливки в пепельницу.