Джозеф Коннолли - Отпечатки

— А! — немедленно сообразил Джейми. — Конечно. Конечно. Да. Конечно. Его день рождения. Конечно.

Элис кивнула:

— Его день рождения, да. Официальный. Думаю, он оценил бы… элегантность. А еще он — расстроился бы, знаешь, если бы знал, что сделал с нашим Рождеством. Возможно, его порадовало бы, если бы мы сейчас занялись чем-то другим. Взамен. По-твоему, я несу ахинею, Джейми?

Джейми из последних сил послал ей что-то вроде улыбки. И покачал головой.

— Нет. Нет-нет. Ничуть.

Вообще-то да, если хочешь всю правду, как на духу, Элис. Но ничего. Это совсем не просто: совсем не просто для каждого из нас.

— Так где, гм, — где будут похороны? Я не знал, что они работают, эти люди, в Рождество. Они высылают машины? Что мне всем сказать — к какому времени им, сама понимаешь, — подготовиться и так далее?

— Они работают, работают, да. Если заплатить, сколько надо, они работают. Катафалк прибудет к четырем. Больше машин нам не понадобится, Джейми. Все пройдет здесь. Похороны будут прямо здесь. Здесь он навек упокоится.

И снова Джейми был нещадно ошарашен. Усилием воли он заставил свое лицо сохранить хотя бы остатки самообладания, вытер ладонью рот — с удивлением обнаружил, что окурок еще висит между пальцев и бросил его (но тут же подобрал, услышав шипение и запах горелого).

— Сделай лицо попроще, Джейми. Ты, может, забыл, что мы говорим о Лукасе. Он все подготовил. Все это есть в его завещании. Мы должны обсудить еще кое-что — на самом деле важное. Но не сейчас. Он не ожидал, конечно, что это случится так скоро… но все подготовил. Это доказывает, правда, Джейми? Доказывает. Что на самом деле он не считал себя бессмертным.

— А я считал. Считал его бессмертным. О боже, как бы я хотел, чтобы он был… Иисусе. Итак, гм, — где же тогда, Элис? Где именно? Где мы?..

— В туннеле. Все организовано. Просто передай всем, хорошо? В четыре. Ровно в четыре. Встретимся в столовой, и я отведу всех вниз. — Элис вздохнула. — Пожалуй, если ты не против, Джейми, — пожалуй, я предпочла бы остаться одна, если ты не против?..

Джейми уже вскочил, хлопая себя по карманам пиджака, и направлялся к двери.

— О боже, ничуть , Элис — ничуть. Ты, должно быть, совершенно — о господи: измотана. Положись на меня. Я, гм, — сама знаешь. Со всеми поговорю.

Элис тоже встала и приблизилась к нему.

— Спасибо. Спасибо тебе огромное, Джейми. Не думаю, что смогла бы — сделать все это. Без тебя.

— О. Ты так добра — так добра, Элис, что это говоришь. Но я думаю, ты смогла бы. Я думаю, ты бы смогла.

Элис коснулась его плеча, ладонью нежно провела вверх, пока не коснулась пальцами шеи, и оба они ощутили биение его пульса.

— Знаешь… — тихо-тихо спросила она, — что меня больше всего поражает?

Джейми заглянул в ее глаза, которые внезапно успокоились — и от этого стали прекрасны.

— Что? Что, Элис? Что?

И Элис почти улыбнулась:

— То, что ему… ничего не было подвластно. Вообще не подвластна его собственная жизнь. То, что он просто… перестал существовать!..

Джейми помотал головой; теперь он осмелился взглянуть на нее, ожидая увидеть беспомощность слез. Но нет: она пот прежнему внимательно смотрела на него — губы ее дрогнули, со страхом увидел он, и доверили ему еще одну, еще одну тайну:

— Знаешь, мы ни разу не трахались. Вполне можно сказать. Не считая того, как я — сам знаешь: одевалась и все такое. Мы ни разу. Не трахались. Я привыкла — снимать его напряжение. Я, помимо прочего, для этого и была нужна. Но мы ни разу. Никогда. Не трахались. И кроме этого распутного наряда, он иногда заставлял меня надевать… не знаю, как это звучит, но все же: шляпу. Котелок. Маленький серый котелок с узенькой лентой. Или цилиндр: черный шелковый цилиндр. Он ему нравился, по-моему, больше всего.

Джейми разрывался между желанием отвести взгляд и нежеланием выказывать это желание. Элис поцеловала его — очень крепко, в губы. Быстро отстранилась, пытливо заглянула ему в глаза. А потом снова прижалась губами к его губам. Джейми потянулся к ее плечу — но она, Элис, уже ушла, ускользнула: вывернулась из его рук, а он дрожал и шатался.

— Знаешь?.. — спросила она — казалось, она жаждет (что бы Джейми под этим ни подразумевал). — Знаешь?.. Ну, разумеется, не знаешь — но я скажу тебе, хочешь? Сказать тебе, Джейми, какими были последние слова Лукаса?

И теперь уже Джейми хотел, жаждал: страстно желал узнать это.

— Да. О да, Элис, — да. Какими? Какими — о боже! Что он сказал?