Владимир Козлов: Школа

– Ты что хочешь купить?

– Не знаю.

– А я «саламандеры» – туфли такие западногерманские. Мой папа два года назад привез себе из Ленинграда, так до сих пор носит. Шестьдесят рублей, конечно, дорого, но туфли отличные. А у нас, если и дают в ГУМе, то только югославские или польские. Я даже чешских, «Цебо», давно не видел. В конце того месяца специально ходил по магазинам, смотрел, что где выбросят, а ничего толкового не нашел.

Заходим с Антоновым в «Гостиный двор», ищем обувной отдел. Я хожу с ним просто так, за компанию: денег у меня мало, крупняка не дали, только на мелкие расходы.

В мужской обуви «саламандеров» нет, но есть другие импортные туфли. Антонов смотрит их, трогает, перегибает подошву – гибкая или нет? Я откалываюсь от него, выхожу на улицу и заваливаю в гастроном. Беру бутылку пива, открываю и пью на ходу – сесть негде, скамеек не видно.

Навстречу – Князева с бумажным свертком под мышкой: уже отоварилась.

– Привет.

– Привет. А где ты пиво купил?

– Там, в магазине. Что, тоже хочешь?

– Ага.

– Пошли сходим. Или ты еще шмотки себе ищешь?

– Нет, я только блузку хотела купить – и уже купила. Показать?

– Не надо. Я не разбираюсь.

– Ладно.

Я покупаю еще две пива – ей и себе вторую. Идем по улице, смотрим на витрины.

– Антонов «саламандеры» ищет, – говорю я. – Типа, такой хиповый пацан. А тебе он нравится?

– Он, конечно, зануда, но, по крайней мере, не колхозник.

– А кто тогда колхозники? Может, и я тоже?

– Ты – нет, а твои друзья – да.

– Нормальные пацаны, что ты против них имеешь?

– Ничего, все нормально. Смотри – скамейка. Пошли сядем.

Садимся, я ключом открываю бутылки. Пьем, смотрим на прохожих.

– Как все-таки люди здесь отличаются, – говорит Князева.

– Чем отличаются?

– Не знаю. Ну, одеждой, внешним видом. Дажевыражением лица. Не то что у нас – все на одно лицо, зашуганные какие-то, чмошные.

– А по-моему, все одно – что у нас, что здесь.

Допиваем и идем к автобусу. Все собираются долго, опаздывают. Некоторые волокут бумажные пакеты, а больше всех – классная и Лариска. Антонов «саламандеры» не нашел, купил вместо них венгерские темно-красные туфли.

Все на месте – едем ночевать в школу. У мамаши Колосовой там работает знакомая, и она договорилась, чтобы мы поспали одну ночь в спортзале. Сама она с дочкой поехала ночевать к этой знакомой.

Школа недалеко, почти в центре. Похожа на нашу, только не кирпичная, а из плит. Дверь закрыта. Стучим. Открывает сторож – молодой пацан, лет двадцать. Говорит – студент, учится в строительном, а по ночам здесь сторожит.

– В спортзал – по лестнице на второй этаж, – говорит он и садится за стол около гардероба. На столе разложены чертежи, горит лампа.

Спортзал почти такой, как у нас. Вдоль стен – сто раз перекрашенные скамейки. С потолка свисают обтрепанные канаты. В углу, под брусьями, – брезентовые маты: старые, грязные, в пятнах.

– Вы, мальчики, ложитесь в том углу, а мы будем в этом, – говорит классная. – И помогите нам перенести маты.

Я, Сухие и Антонов таскаем маты для себя и для баб, раскладываем на полу. Водилы сказали – будут спать в автобусе, им, типа, привычнее. Дурному ясно, что мужики хотят спокойно бухнуть, чтоб не при классной.

– Ребята, уже довольно поздно, и я не советую вам никуда ходить, – говорит классная. – Скоро совсем стемнеет. Давайте лучше посидим здесь, поговорим в неформальной обстановке.

Мы смотрим на нее как на дурную. Зачем вообще было ехать в Ленинград, чтобы сидеть в вонючем спортзале с толстожопой классной и базарить про всякую ерунду?

– Не волнуйтесь, Тамара Ивановна, мы далеко не пойдем, – говорит Коноплева. – Только здесь, во дворе школы.

Лариска смотрит на классную, кривится.

– Пусть бы сидели спокойно в спортзале, а то что-нибудь случится – нам потом отвечай.

– Не бойтесь, ничего не случится. Что мы, маленькие, что ли? – говорит Князева.

Классная машет рукой:

– Ну, смотрите… Только чтоб все было хорошо. И долго не задерживайтесь. Посидите немного-и спать.

Всей толпой выходим из спортзала, остаются только классная с Лариской. Может, еще Сухие остались бы – перебирать свои микросхемы, – но раз все идут, то и они тоже. Коноплева берет свой магнитофон «Весна» и кассеты.

Внизу студент что-то чертит. Я спрашиваю его:

– Слушай, ты не знаешь, где здесь магазин, чтоб взять пива?

– Сейчас выходите – и направо по этой улице.

– А во сколько закрывается?

– В девять.