Дарен Кинг - Жираф Джим

— Карен не хотела тебя обидеть, — говорю я в защиту проститутки. — И все же она права, Джим. У тебя изо рта правда пахнет.

— Чушь собачья. Я сижу на строжайшей лиственной диете. Ем только свежие листья. С самых верхушек деревьев.

— И еще пиво, — вношу я поправку. — И пиццу, и соленый арахис, и чесночный суп. И это только на завтрак.

— Сейчас выходные, Спек. В выходные все расслабляются.

— Тс! Слышите? Что там за странные звуки?

Карен смеется.

— Это Обезьян хрустит костяшками. На этой неделе он еще никого не убил, а у него сегодня день рождения.

— Тогда нам лучше поторопиться. Джим, — говорю я решительно, — высунь язык. Карен, снимай с себя все и садись на корточки, прямо над ним. А я подожду здесь. — Я встаю в угол лицом к стене. Далее следует серия хлюпающих звуков и — что особенно нервирует — бурные стоны, подозрительно похожие на звуки, издаваемые молодой женщиной при достижении бурного оргазма.

— Погоди, Спек. Я тут кое-что вспомнил.

— Что?

— Буквально за пару минут до того, как я заглянул к вам, мы с мистером Бинго сидели — болтали. Я сделал ему комплимент, отметил, какие у него великолепные зубы, и он дал мне попробовать свой ополаскиватель для рта. Кстати сказать, очень приятный на вкус.

— И чего?

— У меня изо рта не пахнет. Вернее, пахнет, но хорошо. Значит, влагалище Карен не будет пахнуть, как надо, и наш план не сработает.

— Карен, давай одевайся.

— Очень качественный ополаскиватель, — говорит Джим, обращаясь скорее к себе самому. — Заграничный.

— Карен, ты все? Можно уже повернуться?

— Да, можно.

Я оборачиваюсь. Ой-ой-ой.

— Ты бы хоть ноги сдвинула, что ли. — Я сгребаю с пола ее одежду и бросаю ей на колени. — Карен, мы с Джимом пытаемся тебе помочь, а ты тут сверкаешь интимными прелестями. А ты, Джим… Почему, интересно, ты вспомнил про ополаскиватель уже после того, как вылизал Карен влагалище? Как-то оно странно.

Джим ухмыляется.

— Да. Действительно, странно. Причуды памяти.

— И что нам теперь делать?

Джим впадает в задумчивость.

— А окно открывается?

— Открывается, — говорит Карен. — Я его открываю, когда занимаюсь сексом с толстыми дядечками.

— Открой окно. — Голова Джима исчезает под полом и через пару минут появляется вновь. За окном.

— Карен, ты куда?

— Туда, — говорит Карен, вылезая в окно. — Джим нас спасает.

Джим кивает.

— Я забираю тебя отсюда.

— Подождите, — кричу я, бросаясь к окну. — Я с вами.

— Не получится, Спек, — говорит Джим. — Нет места.

— Что значит нет места?

— Я жираф, а не двухэтажный автобус.

— Джим, если ты не возьмешь меня с вами…

Он вздыхает по-призрачьи тяжко.

— Если ты с нами, то давай с нами. Только быстрей. У меня крылья чешутся.

— Джим, у тебя нету крыльев, — говорю я, забираясь к нему на спину.

Карен хихикает.

— Есть. Такие серебряные, как у ангела. Крылья действительно есть. Вот, торчат из боков.

— А на арфе ты, случаем, не играешь? — интересуюсь я в шутку.

Крылатый жираф взмывает в небо. Я обнимаю Карен за талию, как будто мы едем на мотоцикле. Как будто Джим — мотоцикл, Карен — мотоциклист, а я сижу сзади.

— Ура! — кричит Карен.

— Да, — кричу я с не меньшим восторгом. — Ура!

Мы поднимаемся к самому небу, за облака. Земли больше не видно. Жираф-призрак машет своими ангельскими…

— Джим, они же пластмассовые, — говорю я, отцепляя крылья. — Где ты их взял?

— Стибрил у одной девушки. Она возвращалась домой с вечеринки, заряженная кокаином по самое не балуй.

— По что?

— По самое не балуй. Кокаином.

— И ты этим воспользовался и украл у нее ангельские крылья. Да, в мире, похоже, уже не осталось невинности и чистоты.

Как бы в подтверждение моей мысли Карен хлопает в ладоши и говорит:

— А давайте слетаем к морю. Джим, пожалуйста.

Джим качает головой.

— Я не взял с собой плавки.

— А их вообще выпускают такого размера? Да и зачем тебе плавки? Ты же всегда ходишь голым.

— А вдруг мне захочется искупаться.

— И чего?

Он отвечает не сразу, потому что ему надо сосредоточиться на полете.

— Если я плаваю голым, у меня яйца качаются на воде и пугают детей.

— Что, кстати, неудивительно.

— И еще эти… — он наклоняет голову, чтобы не врезаться в низко летящий воздушный шар на горячем воздухе, — …медузы. А вдруг меня обожжет медуза? Влепится прямо в головку члена.

— И поделом, — говорю я.

Так, за дружески-добродушным взаимным подкалыванием, и проходит полет. Каждые две-три минуты Карен спрашивает у Джима, скоро ли мы прилетим, а Джим оборачивается к ней и смеется. Чистым, радостным смехом. Вот так посмотришь на них и никогда не подумаешь, что еще минут двадцать назад его язык был у нее в рабочем органе.