Сергей Михалыч - Параллельные общества. Две тысячи лет добровольных сегрегаций — от секты ессеев до анархистских сквотов

В идеальном мире своей мечты «Атши» — это такие высоко духовные и равнодушные к материальным благам существа, которые живут в девственных лесах и не позволяют «системе» уничтожать их, некие прекрасные «дикари» из кэмероновского фильма «Аватар». В действительности же, внутри «Атши» как социального проекта, привлекавшего городских неформалов (кришнаитов, растаманов, анархистов, хиппи и т. п.), быстро сложилось устойчивое «ядро» (не более десяти человек, готовых радикально изменить свою жизнь и переселиться в лес) и «река», или «аура», Атши, то есть постоянный поток сочувствующих тусовщиков, которые готовы были пожить такой природной жизнью и побороться за природу некоторое время. Как природоохранный проект «Атши» добилась некоторого успеха, но вот их «автономная коммуна» оказалась «блуждающей» или «мерцающей», то есть вынужденной часто менять место. Ресурсы роста были предельно ограничены, «тусовку» приходилось все время удерживать на расстоянии от «ядра» и т. п. Тем не менее внутри общины быстро сложилась общая этика: потребительский минимализм, самоуправление, запрет на компьютерные игры и т. п.

В идеологии «Атши» легко обнаруживается умеренная апокалипсичность: часто всплывает «обреченность мира», а не просто его бездуховность и несправедливость. Хватает также и гностического пафоса: «в самом восстании и сопротивлении возникает самодостаточный момент свободы». «Противником» объявляется потребительская индустриальная цивилизация, запрограммированная на прибыль и формализовано-иерархическая по своему устройству. Подчеркивается древняя идея чистоты от неправедного мира, столь необходимая для коллективного нарциссизма. И все же «Атши» оказалась мягкой и неустойчивой формой добровольной сегрегации, скорее инициативной группой, совершавшей регулярные, но кратковременные попытки сбежать от большого социума, сохранив в нем при этом роль «представителей интересов природы». Попытки примкнувших к проекту нескольких семей «олдовых хиппи» долговременно поселиться в горной крымской глуши выглядели довольно жалко и мало кого могли привлечь. Община не смогла справиться с воровством и алкоголизмом местных жителей. Сами общинники оказались способными лишь к спорадическим «большим скачкам активности», а не к регулярному тяжелому труду. Соблюдать вегетарианство в таких условиях весьма мучительно, и оно осталось «желательной декларацией», а домашних животных никто в итоге «не контролировал», и дикие хорьки, выходя на ночную охоту, отгрызали головы «общим» гусям, уснувшим «на природе», то есть где попало.

Начав с поселения ессеев, мы вспомнили уже об очень многом — гностиках, демонстративной суицидальности еретических общин, апокалипсическом восприятии мира, которое может быть задано, а может и возникнуть в процессе самосегрегации. От этого перебросили мост к современным общинам экологов и неформалов, но совсем ничего не сказали о христианской традиции, доминировавшей на Западе последние семнадцать веков.

Первые монастыри появились в Сирии и Египте в III–IV веках. Обычно сценарий их возникновения описывается так: желая освободиться от скверны и соблазнов мира, одинокий святой уходит в далекое труднодоступное место, чтобы там каяться во грехах, спасать свою душу постом и молитвой и общаться только с Богом. Первыми, кто его «замечает», становятся птицы и животные. Вороны приносят отшельнику хлеб, лев помогает ему строить дом в пещере, собака или кот становятся вместе с ним на молитву, а скорпионы и змеи защищают его от разбойников и прочих лихих людей. «Созданная Богом» природа признает отшельника чем-то лучшим, чем она сама, обладающим особенной благодатью. В свою очередь отшельник вынимает у львов занозы из лап и проповедует птицам и насекомым христианство, рассказывая им историю жизни Спасителя и передавая его слова.

Услышав об отшельнике, вокруг него собираются первые ученики, которые видят в нем подобие Христа, а свою жизнь хотят уподобить жизни апостолов. Очень часто само появление этих людей (в отличие от животных) вызывает гнев и неприятие отшельника. Он называет себя грешником, не достойным быть их учителем, и прогоняет их прочь либо сам пытается уйти еще дальше: «я не звал вас и не хотел». Это важная часть сюжета, потому что в будущем именно она будет оправдывать абсолютный авторитет учителя и его преемника, а также абсолютную неизменность оставленного им «общежитийного устава».