Когда Марк снова уселся за стол, испанец улыбнулся ему во весь рот, и он ответил гостю столь же ослепительной улыбкой. Какую же глупость он сделал, что пригласил этого идиота! Паршивый испанец! Он, видно, решил тут прочно обосноваться с той самой секунды, как опустил свой зад на стул, обтянутый «чертовой кожей», и уходить он явно не собирался. Вскоре он соблазнится бутылочкой старого коньяка, и ее содержимое исчезнет в его бездонной глотке. Они оба даже не разобрали, как его зовут. Марк называл его сеньором, когда обращался к нему, Нелли вообще никак не называла, а только смотрела на него довольно приветливо, даже ласково. В качестве дружеского презента он принес бочонок анчоусов домашнего засола и бутылку узо, анисового ликера, являвшегося символом любви, потому что бутылка представляла собой стилизованную фигуру обнаженной женщины, то есть в каком-то смысле и Нелли. Вероятно, испанец воображал, что ценой такого подарка можно затащить в постель хозяйку. И вот теперь отблески огня в переносной печке плясали на боках оригинальной бутылки, словно заключая ее в объятия. Испанец же с вожделением пялился на Нелли.
Она сказала: «Прогони его!» Прогнать-то дело недолгое и нетрудное, но вот что будет потом, после того, как он прогонит гостя? Кого она тогда прогонит? Уж не его ли самого, любовника, обманщика? Его, представлявшего собой образец мужчины, эталон мужской красоты, но, увы, лишенного жизненной силы в той части тела, что так важна для женщин… И она, быть может, опять скажет: «Я тебе больше не верю, все кончено!»
Он протянул руку к бутылке, а Нелли каким-то ехидным, ироническим тоном посоветовала ему выпить воды, а не вина. Марк подобный тон ненавидел, он просто взорвался:
— Извините ее, сеньор, мы с ней сейчас иногда цапаемся из-за пустяков, но это все потому, что она беременна в первый раз, она еще не привыкла к такому состоянию. Она еще колеблется, на чем же ей остановить свой выбор: на путешествии по морю или на младенце. Она все еще задается вопросом, сможет ли наш союз выдержать столь суровое испытание, как сия благая весть. Что до меня, то я так не думаю. Я-то думаю, что вам следовало бы пойти вместе с ней и чем быстрей, тем лучше, потому что она просто умирает от желания.
Он выпил стакан ликера, потом второй, за любовь, потом третий, за здоровье беременных женщин, а затем и четвертый — за здоровье ребенка.
— Мы могли бы его назвать…
Испанец от души веселился, показывая в улыбке ослепительно белые зубы. А где же его руки? Марк взглянул под стол, и его вдруг затошнило, но не вырвало, только потому что из-за Нелли он усилием воли выпрямился и тошнота отступила. И все же он был вынужден вцепиться руками в банкетку, чтобы под воздействием головокружения, вызванного сильной дозой алкоголя, не свалиться под стол и там опять не увидеть то, что он увидел, когда посмотрел на руки испанца… Ему тогда показалось, что вместо пальцев на коленях у «сеньора» сидели два тарантула и шевелили отвратительными черными лапками.
— Да, так вот, мы могли бы назвать его Узо, если будет мальчик, а если девочка, то Уза, ну а если родится урод, потому что природа порой выкидывает такие странные штуки, шутит такие жуткие шутки, что…
— Мы назовем его Марком.
Он вытащил из кармана нож и всадил его в бочонок с анчоусами. В то время как он искоса смотрел на мокрые, плававшие в рассоле кусочки филе, перед его глазами быстро промелькнула легкая рука; он хотел ее схватить, но промахнулся и схватил не руку, а графин с водой, который машинально и поднес, к губам. Сделав глоток, он тотчас же выплюнул горьковатый напиток.
— Черт побери, это же не вода, а кофе!
Он запустил графином в стену, не глядя, и графин разбился, видимо, прямо у Нелли над головой. Она взвизгнула. Он взглянул в ее сторону. Содержимое графина вылилось прямо на нее, и теперь она была мокрая с головы до пят, с волос и свитера текли ручьи.
— Да ты сейчас похожа на человека, избегнувшего гибели от напалма! — рассмеялся Марк. Он задыхался от терзавшей его боли. Он сжимал в руке острый осколок стекла с рваными краями, рука сильно кровоточила. Так кто же в том был повинен? Да, конечно же, все произошло по вине этой бабы! — Ведь это же мой свитер, не так ли? Я же тебе его купил?
Она резко вскочила на ноги, он силой усадил ее на место, угрожая ей осколком стекла. Ей тоже порядком досталось, потому что на щеке виднелась длинная царапина, ну да это ерунда, несколько поцелуев влепить в эту кровоточащую щечку да несколько раз лизнуть языком, там и следа не останется, но вот свитер был безнадежно испорчен.
Читать дальше
