— Да, потрясающая парочка! — воскликнул Марк, усаживаясь к ним лицом. Он выпил за их здоровье, а потом принялся хлопать в ладоши, правда, не попадая в такт.
«Не переживай и не беспокойся», — твердил про себя Пьер.
Внезапно музыка смолкла, видимо, пластинку «заело», но мгновение спустя она сама собой закрутилась вновь, и этого мгновения Марку хватило, чтобы «отбить» у сына партнершу. Пьер без возражений уступил отцу свою даму. Он впервые видел Марка в объятиях женщины, и это было так странно… Теперь в танце вела хозяйка, а Марк позволял ей себя вести, наклонять чуть ли не до земли, а потом помогать ему выпрямиться. Иногда он посматривал в сторону сына.
— Хватит, иди сюда! — позвал Марка Пьер, а про себя подумал: «Такова жизнь».
Они уселись друг против друга. Марк с трудом переводил дыхание, Пьера тоже почему-то мучила одышка. Хозяйка подала им две кружки пива, и они выпили за хозяйку, за пиво, за дочек старьевщиков, за звезды, короче говоря, каждый выпил за то, что ему было дорого и мило.
— Да, малыш, а ведь у нас далеко не все так прекрасно, как хотелось бы, — протянул наконец Марк. — Вообще-то дело плохо… как тебе сказать… знаешь, я ведь не был в Испании…
— Да плевать мне на Испанию…
— Я провел субботу и воскресенье в больнице… Не хочешь выпить рома? Немножко, так, для вкуса?
В ответ Пьер демонстративно налил в свой стакан воды.
— Ну ладно, тогда я выпью один, — сказал разочарованный и смущенный Марк. — Да, малыш, дело дрянь… Мне надо с тобой поговорить…
Наклонившись к Пьеру и приблизив к его лицу свое лицо, Марк положил ему на руку свою руку, похлопал по ней и принялся настаивать на том, чтобы Пьер выпил что-нибудь покрепче пива.
— Ну давай, если тебе так хочется, — сказал Пьер, подчиняясь нажиму и желая поскорее услышать какие-то откровения, но Марк не сразу приступил к рассказу: он ждал, пока Пьер выпьет несколько порций и расслабится, — но не замечал, что тот только делал вид, что пьет, а на самом деле выливал содержимое стакана под стол.
Хозяйка восседала за стойкой, потягивая через соломинку оранжевую фанту, и улыбалась каким-то своим мыслям.
— Послушай, сынок, все это не так-то легко рассказать… Знаешь, раньше ты извел бы меня вопросами насчет того, где я был и что я делал, ты бы наверняка стал упрекать меня за то, что я виделся с твоей матерью без тебя, за то, что я всегда держу тебя на расстоянии, ты бы заставил меня тысячу и тысячу раз повторять каждое из сказанных ею слов, ты бы довел меня до белого каления, до того, что я бы послал тебя ко всем чертям собачьим, но теперь ты изменился, ты стал совсем другим.
— Прости меня, — тяжело вздохнул Пьер и показал свой пустой стакан хозяйке заведения. Он вновь ощутил себя несчастным, загнанным в угол, в ловушку, потому что его опять настигли события, произошедшие давным-давно, события, за которые он уже долгое время расплачивался собственной жизнью. Он взглянул на отца и нашел, что тот очень постарел. «Ну что он еще там придумал?» — молнией пронеслась мысль в голове Пьера.
— Ну так что же случилось с моей матерью?
— Несчастный случай… разбилась на мотоцикле… — произнес Марк каким-то бесцветным, невыразительным голосом.
Секунду спустя Пьер рассмеялся и одним махом выпил порцию рома.
— Остается только ее похоронить вместе с неизвестным солдатом, — изрек он со вздохом. — Расплатись и пойдем.
Лицо Марка исказила гримаса. Он резко отшатнулся, так что голова его оказалась вне круга света, и теперь в полумраке были видны лишь контуры его лица. Пьер перегнулся через стол и рявкнул:
— Дело дрянь, говоришь? Ах ты, забулдыга! Пропойца! Ну так знай, я нашел за твоей лежанкой письмо от таможенников, так что я знаю все!
— Что ты знаешь?
— Я знаю, что она умерла недавно у тебя на руках…
— А что тебе известно кроме этого?
— Много еще чего! Мне известно про все твои фокусы! — зло бросил Пьер, вылезая из-за стола. — Мне кажется, я всегда все знал!
Пьер сам удивился тому, что смог выговорить такие слова. Он чувствовал, что они давным-давно вертелись у него на кончике языка, что они жили во всем его теле и не давали ему покоя, потому что сидели в нем и вызывали болезненный зуд; они рвались наружу, они хотели, чтобы он открыл рот и заорал: «Винная бочка! Подонок! Ублюдок! Мразь! Дерьмо!»
— Ну ладно, отец, вставай и пойдем, я устал, — сказал Пьер, а в висках у него стучало: «Негодяй! Мерзавец! Враль! Обманщик!»
Не спуская с Пьера глаз, Марк вытащил из кармана пачку купюр и бросил на стол.
Читать дальше
