Ольга Левицкая - День гнева

Она вопросительно посмотрела на подругу. Та кивнула. – Иди, Эля, все в порядке. Только подожди меня.

– Лады. Я вон там подожду, можно?

– Давай, давай. Без разницы.

Акела торопился. Скоро должны были повалить в школу остальные. Надо было все успеть до этого.

Наташа стояла с колотящимся сердцем. Изо всех сил стараясь не показывать своего испуга, она посмотрела на грозного «зверя».

– Так что ты хочешь?

– Да все того же. Ты привлекательна, я чертовски привлекателен. Давай не будем время терять. Встретимся вечерком, пообщаемся. Как тебе, а?

– Извини, Витя, мне что-то не хочется.

Акела ожидал такого ответа. Он презрительно сощурился.

– Что, не нравлюсь?

– Может быть.

– И почему же?

– Это мое дело.

– Ошибаешься, родная. – Акела начал злиться. – Это не только твое дело. Это уже и мое дело. Я к тебе со всей душой, а ты меня динамишь. Так не пойдет.

Наташа поняла, что волк сознательно нагнетает обстановку, ищет ссоры. В ней начало расти возмущение его наглостью. Да что он о себе воображает?! Тоже мне, хозяин тайги!

– Понимай как хочешь. Я с тобой не буду никогда и ни за что!

– За базар ответишь?

– На базаре рыбой торгуют. А за свои слова я всегда отвечаю.

Лицо Акелы скривилось в отвратительной усмешке. Он деланно рассмеялся и похлопал в ладоши.

– Ставлю пять баллов. Только как бы тебе не пожалеть. А ведь поздно будет.

– Ты только не пугай меня, ладно? Сама разберусь, кого мне жалеть.

– Вот и договорились. Счастливо оставаться. А за мной не заржавеет.

Секунду он сверлил девушку злобным взглядом, затем махнул Эльке рукой и пошагал к своим. Наташа смотрела ему вслед. Ей было настолько страшно, что она едва сдерживала слезы. Подбежавшая подруга стала трясти ее за рукав:

– Ну что, что он сказал-то?

– Да ничего, Элечка. Ничего хорошего...

Отзвенел звонок. Ученики веселились, ожидая начало урока геометрии. Собственно, и не урока даже. В последнее время они уже привыкли к отсутствию учителя. Обычно после звонка в класс заваливался Гефест, и они толпой шли на уборку территории. Последнюю неделю вообще была красота. Вместо завхоза их посещала вожатая Алла. Под ее нестрогим присмотром восьмиклассники весело проводили «свободный час», занимаясь своими делами.

Дверь открылась и в класс вошла Белла Соломоновна. Все встали, кроме заднего ряда. Там уже давно никто не утруждал себя приветствиями.

– Здравствуйте, садитесь.

Школьники стали изумленно перешептываться. Их поражал вид учительницы. Они никогда не видели ее такой. От бывшей грозы недоучек осталась лишь тень. Страшно осунувшаяся, бледная, с чернотой под ввалившимися глазами, она ничем больше не напоминала прежнюю непреклонную мегеру.

– Гы-гы-гы! – с задних парт раздалось дебильное гоготание. Вконец распоясавшиеся «камчадалы» хлопались в ладоши, толкались и всячески выражали какую-то непонятную радость по поводу возвращения училки. Черныш вообще «съехал в кювет». Он потирал руки, сучил ногами и даже слегка подвывал от избытка чувств.

Белла не обращала никакого внимания на хулиганов. Будто сомнамбула она раскрыла классный журнал. Затем, не поднимая головы, вымученно обратилась к классу.

– Мы сильно отстали от графика. Прошу меня извинить.

Каждое слово давалось ей с огромным трудом. Она никак не могла заставить себя посмотреть на класс. Там, сзади, кривились и скалились четыре отвратительные морды. Мерзкие гадкие твари, которые навсегда отравили ей жизнь...

После того жуткого кошмара истерзанная женщина взяла больничный лист. Физический и моральный шок был настолько тяжел, что несколько дней она вообще не вставала с постели. Тщательно скрывая полученные синяки, она говорила домашним и родне, что все это – результат переутомления на работе. Плюс повышенное давление. И ей просто надо отдохнуть.

Не раз ее посещала мысль рассказать все. Но Белла всегда отбрасывала ее. Акела рассчитал верно. Боязнь быть опозоренной на весь город заставляла ее стискивать губы. И не только это. Одно воспоминание о том, как насильник чуть не разорвал ее пополам вызывало у женщины истерику. Она понимала, что угрозы разделаться с ее родными – вовсе не пустой звук. Именно так все и будет. И она крепко держала язык за зубами.

Одному Богу известно, чего ей стоило вернуться в школу. Она отдала бы все, лишь бы вновь не встречаться с этими подонками. Но это было невозможно. Юлия Ивановна беспрерывно теребила ее звонками, требуя выхода на работу. Завуча можно было понять – заканчивается учебный год, надо было выставлять четвертные и годовые отметки. А замену учителю математики найти было невозможно. И как бы не было тошно Белле Соломоновне, но боязнь потерять работу и стаж оказалась сильнее...