Андрей Матвеев - Летучий голландец

Он видел его очень давно, еще до прибытия в рай.

Впрочем, тогда тоже был рай — только море называлось по-другому, но как — он не знает. Отобью тебя о скалы, осьминог-дурачок, Словно палтуса поймаю я тебя на крючок! Ты лежишь, как эмбрион, во тьме белеет нога, Сразу видно, мазэфака, не сечешь ни фига!

Тогда он сидел на высокой скале, напротив него, на торчащем неподалеку из моря большом плоском камне, двое любили друг друга.

— Если не хватит еды, — сказал Банан, — то будем ловить осьминогов…

— Octopus! — радостно возопил Марко и достал из пакета несколько упаковок быстрорастворимой лапши.

Банан попытался вспомнить другие слова из текста про осьминога. Там должно быть что-то вроде: Типа, в позе эмбриона ты валяешься зря! Ты какого добермана прикатил за моря? Забашлял и типа круто все теперь у тебя? Мелко плаваешь, брателло, говорю тебе я!

Марко протянул бутылку с водой, Максим прополоскал рот, хлебнул и передал бутылку Наде.

Та, сделав глоток, протянула ее Вилли.

Тот отпил и вернул бутылку обратно Марко.

В раю стало припекать. Тень от пальмы поползла змеей и скрылась в зарослях.

Ни бабочек, ни птиц, ни жуков.

Мертвый рай с потрясающе синим морем!

Банан все пытался вспомнить, когда он мог слышать странные строки, внезапно возникшие в голове.

Но они исчезли так же, как появились.

Осьминог полз по дну возле берега и подмигивал Банану.

Банан попытался его поймать, но тот ускользнул и, вслед за тенью, растворился в мангровых кустах.

В открытой консервной банке лежало несколько кусочков осьминожьего мяса. Банан посмотрел на них и брезгливо поморщился.

— Ешь, дурачок! — очень знакомым голосом сказала Надя, кто-то и когда-то говорил с ним таким же голосом, но еще там, в другой жизни.

Черный подцепил последний кусочек и отправил в рот.

— Вот он — хороший мальчик, — тем же голосом сказала Надя, — посмотри, все съел!

Банан посмотрел.

Вилли действительно съел все.

«Как его зовут?» — подумал Банан.

Черный улыбнулся и не ответил.

— Тебе надо поесть, — сказала Надя, — обязательно!

Банан стал брать из банки кусочки и класть в рот.

Марко и Вилли радостно хлопали в ладоши.

«Чикса…, — внезапно подумал Банан, — скоро должно появиться слово «чикса!»»

Он протянул банку Марко и посмотрел на Вилли.

Тот послушно выпалил в ответ:

— Сумасшедшее место, — сказала Надя, — мы здесь все уже тронулись!

Банан пытался понять, что протарабанил сейчас черный: Да, я круче всех на свете, только в царство теней Я ушел, а на планете не оставил детей! Как вернешься ты домой, найди стеклянный предмет И шикарную чиксу с крутым набором гамет….

По отдельности каждое слово было знакомым, но смысла он не разбирал.

— Надо искать еду, — сказал Марко, — еду и воду, кто пойдет со мной?

Кто ушел в царство теней? Что за стеклянный предмет?

Вилли улыбнулся и вслед за Марко потащился в сторону зарослей.

— А мы по берегу, — сказала Надя, — там должны быть съедобные ракушки!

Она шла впереди, Банан смотрел на ее спину.

Спина женщины в раю.

В мертвом раю, утраченном раю, так и не обретенном раю.

Надя была в шортах и майке, уже высохших и прилипших к телу.

Банан чувствовал, что начинает понимать смысл утраченных слов.

Можно ничего не вспомнить, но открыть для себя заново.

Чикса с крутым набором гамет…

Банана лихорадило, он убыстрил шаги, догнал Надю и сильно схватил за руку.

— Ты с ума сошел! — сказала та, посмотрев в его обезумевшие глаза.

Банан ничего не ответил, притянул ее к себе и сунул правую руку под майку.

— Эй, — сказала Надя, — совсем рехнулся! Мы все тут скоро погибнем!

Банан вновь ничего не ответил. Смущенно, будто впервые в жизни, чуть прикасаясь кончиками пальцев, он гладил ее грудь — чикса наконец-то нашлась, вот она, рядом, только ничего, совсем ничегошеньки не понимает!

— Хорошо, — тихо сказала Надя, — может, в последний раз… — И добавила: —Я сама!

Сняла майку, бросила на песок, потом стянула шорты и кинула рядом.

Банан смотрел на ее худенькое, загорелое тело и вдруг почувствовал, как по щекам потекли слезы: он любил эту женщину всю жизнь, а нашел лишь перед смертью, — слово «смерть» пульсировало в голове и заставляло плакать.

Они улеглись на белый коралловый песок, рядом с лениво плещущими волнами Андаманского моря.