Алистер Кроули: Дневник наркомана

— Питер, мой мальчик, — сказал я себе, — тебе бы лучше напрячься и закончить этот геликоптер, и заработать немного денег, потому что именно на этой девушке ты собираешься жениться.

Эта мысль захватила меня с силой откровения; эта девушка была таинственным образом мне знакома. Словно я видел ее во сне или в каких-то грезах. Меня вывела из оцепенения рука, фамильярно тронувшая меня, и голос, сказавший мне на ухо:

— Мы можем прогуляться до трапезной на ланч. Вы так и не ответили на мой вопрос, как же получилось, что вы стали летать.

— Когда вы спросили меня, мое сознание было еще недостаточно прояснено, но теперь цепь следствий и причин полностью восстановлена.

Я никогда не относился благожелательно к медицине. Ее антинаучные методы, ее высокомерие, снобизм и засилие эмпирики все это вместе отвратило меня от нее. Мне пришлось отправиться работать в госпиталь, просто потому что мой отец сделал все возможное для этого, и не собирался вкладывать деньги во что-либо иное. Я же хотел стать инженером. Я быстро схватывал все, что касалось велосипедов и автомобилей. В юном возрасте у меня даже была собственная своеобразная мастерская. Величайшим удовольствием моего детства были редкие визиты к отцу моей матери, который в свое время считался великим изобретателем и в огромной степени способствовал техническому совершенствованию железнодорожных перевозок.

Когда разразилась война, я отправился прямо в инженерные мастерские; но стал пилотом против моей воли, из-за моего веса и нехватки летного состава.

Я внезапно оборвал свою исполненную энтузиазма речь, потому что Царь Лестригонов остановился на склоне холма, отделявшего дом для гостей

Аббатства от его основных построек.

— Вы запыхались при подъеме, — сказал он. — Примите понюшку вот этого; она приведет вас в порядок за секунду.

Я раздраженно оттолкнул его протянутую руку, и небольшая горстка порошка просыпалась на землю.

— О, вот как, оказывается? — спросил, смеясь, Бэзиль.

Я осознал грубость своего поступка и начал извиняться.

— Все в порядке, — сказал он. — Но, конечно, вы не сможете избавиться от него так просто. Вы ведь не прекращаете есть баранину, потому что однажды днем съели слишком много и получили несварение желудка. Вы найдете героин довольно полезным, когда поймете, как использовать его. Тем не менее, ваш жест сейчас был автоматическим. Это свидетельство того, что ваша бессознательная или истинная воля возражает против приема героина. С негативной стороной пока все в полном порядке. Но нас волнует вопрос, чего желает ваша истинная воля в позитивном смысле?

— Сбить бы с толку этого типа с его вечной метафизикой, — подумал я.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответил я резко, — и более того, не могу терять время на эти ваши оккультные штучки. Не подумайте, что я груб. Я очень благодарен вам за все, что вы для меня сделали.

Странным образом воспоминания последних нескольких месяцев внезапно вернулись в мое сознание. Однако они оставались лишь фоном для бушующего пламени мысли, переполнявшей мой ум.

Бэзил не ответил, и пока мы вместе спускались с холма вниз, я начал объяснять ему мои идеи по созданию нового геликоптера. Незаметно для себя, мы достигли двери большого дома, которое Аббатство использовало как трапезную, сели на каменные скамьи, стоявшие в ряд у его северо-восточной стены, и взглянули на открывшийся нам изумительный вид.

Трапезная располагалась на крутом откосе. Земля резко уходила вниз под нашими ногами. Слева вздымалась огромная скала, которая отсюда впечатляла даже больше, чем с другой стороны; а справа, холмы вдоль береговой линии терялись в багряной дымке. Напротив виднелся странный зубчатый мыс, коронованный фантастическим скоплением скал, а внизу простиралось безбрежное море, слившееся с небом в разводах зеленого, голубого и фиолетового там, где несколько вулканических островов тускло дремали на горизонте.

Бэзиль чрезвычайно меня раздражал своими замечаниями о красоте пейзажа. Я, похоже, совершенно не заинтересовал его геликоптером. Неужели я и в самом деле нес какую-то чушь?

— Я слишком стар, чтобы обижаться, сэр Питер, — (Ах да, сейчас я был сэром Питером! Ну конечно я им был!) небрежно заметил он, вежливо касаясь моего плеча.

Я молчал, вычисляя в уме размеры одного из вентилей.

— И я должен напомнить вам, что вы джентльмен; и что, когда вы приехали в это Аббатство, первое, что вы сделали, это подписались под торжественным обещанием.