Алистер Кроули - Дневник наркомана

По-моему, я ненадолго потерял сознание; ибо не помню, кто обернул мою голову ледяным полотенцем, или как так получилось, что у меня по позвоночнику струилась морозная испарина.

Я пришел в сознание, испустив тяжелый вздох. Все были в прежних позах, за исключением Лу, которая сняла свои меха и вернулась в кресло.

— Если вы чувствуете себя достаточно хорошо, — сказал Царь, — вы могли бы выслушать также и конец этой истории.

Внезапно Лу начали душить рыдания, и она зарылась головой в подушки. Царь подал знак, явно понятый Лалой. Она шагнула вперед, и встала передо мной, убрав руки за спину, как ребенок, повторяющий урок.

— Сэр Питер, — начала она нежным голосом, — Бэзил объяснил леди Пендрагон, что она следует неверному взгляду на данный вопрос. Он рассказал ей, что когда люди борются с наркотической зависимостью, им свойственно говорить и делать вещи, полностью чуждые их характеру. Всем нам известно, что вы с избытком продемонстрировали нам вашу храбрость и чувство чести. Нам известен ваш род, и нам известны ваши подвиги. Беседа с мистером Платтом не считается. Вы были больны. Этим все сказано. Мейзи вызвалась съездить и забрать вас; и, слава богу, она сделала это вовремя!

Лу резко развернулась и обрушилась на Царя Лестригонов.

— Помните, что вы обещали, — буйно кричала она. — Я поймала вас на слове.

— И это тоже, — спокойно ответил он, — происходит потому, что вы больны, равно как и он — болен.

— Значит это порядочно, нарушать слово, данное больной женщине? — она снова рванулась вперед, точно тигрица.

Странная улыбка изогнула губы Царя.

— Ну, а что скажет сэр Питер? — спросил он с некоторой ленивой игривостью.

Я внезапно остро представил себе, как я смехотворно выгляжу, точно больная обезьяна с полотенцем на голове. Я сорвал его и швырнул на пол.

Лала тотчас же его подняла. Я воспринял этот жест, как оскорбление. Со мной обращались, как с человеком, который вечно досаждает, создавая беспорядок в чужой студии. Это усугубило мою угрюмость.

— Неважно, что я скажу, — сердито ответил я. — Но поскольку вы спрашиваете, я скажу так: возьмите ее, держите ее и чтобы больше я о ней не слышал. И на том вам спасибо.

Звук моего голоса заставил меня скривиться. Неужели я настолько увлекся, что позволил себе говорить так вульгарно? Необычным образом все, что происходило, делало мою позицию все менее и менее достойной.

Тут вмешалась Лу. Весьма насмешливым тоном она изрекла:

— Ага, Бэзил, он отпускает меня. Я перехожу к вам незапятнанной. Вы можете быть верны своему обещанию, не нарушая вашей веры.

Она поднялась с диванчика и приблизилась к его креслу. Она бросилась к его ногам и уткнулась лицом ему в колени; протянув к нему руки, она пыталась погладить его лицо.

— Да, — Царь ласково потрепал ее волосы. — Мы свободны, и я сдержу свое обещание. Я вас вылечу и заберу с собой. Но вы позволите мне выдвинуть одно условие?

Лу подняла лицо. Несмотря на физическую немощь последних нескольких месяцев, любовь еще способна была перевоплотить ее телесно. Она была лучезарно прекрасна, и только и ожидала, чтобы Лам заключил ее в свои объятия. Она вся дрожала в страстном экстазе.

Я схватился за ручки моего кресла в тщетной ярости. На моих глазах единственная женщина, которую я любил, отказалась от меня, отвергла с презрением, и предлагала себя другому мужчине так же импульсивно и порывисто, как некогда предлагала себя мне. Нет, клянусь всеми силами Ада, это было еще хуже! Ибо я домогался ее восторженно, а он не делал никаких усилий.

— Одно условие? — ее голос звонко и чисто звенел на всю студию. — Я всецело дарю себя тебе, мой Властелин и Любовник; владей и наслаждайся моим телом и душой. Что мне условия?

— Ладно, — кивнул Царь Лестригонов, — это и в самом деле лишь одно маленькое условие; и чтобы доказать, что я сдерживаю обещания, я должен сдерживать их все. Видите ли, я ведь обещал вылечить и сэра Питера, а поэтому мое условие таково — он тоже едет вместе с нами.

Она вскочила на ноги, точно ужаленная коброй. Ее вытянутые руки боролись с податливым воздухом. Ее унижение нельзя было выразить словами. Царь убрал трубку в карман, встал и потянулся, словно огромный, ленивый лев. Он обнял ее и, крепко удерживая, пристально взглянул в ее измученное лицо: ярко-алая ломанная линия ее рта растянулась трагически в квадрат, из которого хотел и не мог вырваться вопль. Лам нежно встряхнул ее за плечи. Напряженные мышцы Лу стали расслабляться.