StEll Ir - Ночной Полёт. Огнеплавкая лель

А-а, вотыты! Я до тибя растратил почти все потроха… дастучатьца да неба!.. гола ненависть… ток по моим столь тобою люб-б… бимым рукам… во мне холод как от Рихарда Зорге тибе привет… я в топке уже ни хуя ни гар-рь-ю-ууу… Адари жи миня осмыслением!.. Выверек выверек выверек!!! …

Тем утром мне стало совсем хорошо. Я чувствовал жизнь. Жизнь любила меня. А я не сходил больше с ума от этого, был спокоен, принимал как есть вносимое мне тепло и очень любил вечность… Свою ненаглядную вечность…

«…функционирует согласно достататочно обрывочным, заложенным в него инструкциям. Нейроядерные реакции почти полностью заблокированы. Потенциал используется на 0,07 процента от нормы. Не опасен…».

Ты не нужен уже практически никому… улыбался доктор мне, сервируя столик никелированными приборами надёжного и уж знакомого до чёрточек набора «Испытатель». Доктор, добрый доктор, а когда вы меня научите чувству любви? Ничего-ничего… святая инквизиция зато всегда на твоей стороне!.. Тогда отчего же смех царапает уголки ваших губ, доктор?.. Всё готово?.. Сеанс!

«…анс… сеанс… сеанс… секс… полемика с ничего не чувствующим… он похож на зомби?.. как пикантно!.. сок его невкусен, да и сам он умер давно, но так приятно вспомнить… так нежно изъять… так красиво попробовать… всё-таки секс…»

Любовь затравлена собаками мною в дикой охоте моей. С понятием «ручеёк» теперь ассоциируется лишь понятие «вена». И каждую весну ледоход… они вскроются, а нам жить… Пусть ваша священная инквизиция, доктор, испытает меня на точность. Точность моего строения ведь до сих пор приводит в изумление проникающую в меня, совершенную в своих порывах сталь…

Тепло по ладоням моим заставляло думать, а включающася мысль не находила сопротивления и превращалась в мечту. Мечта летела высоко, проницала собой небо и небо обрушивалось на мир моей одиночной камеры.

«Ведь сегодня у нас печальная годовщина и традиционный праздник. Ровно миллион лет как Инженер сошёл с ума. С настойчивостью всемогущего и ничего не понимающего ребёнка он пытается разрушить им созданный наш мир. И хоть достижения нашего юбилея относительно нашего юбиляра бесспорны, до нашего внимания вновь и вновь доводятся сведения о том, что система по-прежнему находится в пограничном состоянии болевого порога. Мы стёрли напрочь в нём память о его возможностях. Мы заградили ближние и дальние подступы к реальным механизмам управления. Мы задействовали системы отвлечения в диапазоне от оживающих в его сознании зеркал до постоянно напоминающих о себе страхов. Но по поступающим сведениям он там же. Он готов выйти из-под контроля в любой момент. Наши силы же как ни велики, но ограничены. Мы на пределе. Он выйдет, рано или поздно. Мы останемся лишь свидетелями того, что сотворит он с нами и с нашим своим миром…»

Я увидел себя почему-то не в палате совсем. Был не день. И не ночь. Вообще словно бы совсем ничего. И сразу всё! Я засмеялся как бог. Мне было так весело и хорошо в этой несуществующей стране. Стране? Странней… Я сидел за приборным столом какого-то непостижимо сложного организма и дёргал за верёвочку…

«Дёрни за верёвочку – дверь и откроется»… «Голова на верёвочке»… «Сколь верёвочке не виться»… Обрывки на потолке моих так и не увенчавшихся успехом раскачивающихся на ветру и крестах самоубийств… Запреты на моё осмысление… Бессмысленность возведённая в ранг единственно всемирной религии.

Рядом были тёмные стены. Ими собственно и ограничивался этот мир странной как сон страны. Поразительно было лишь то, что я ощущал себя в нём реальней любого реального, хоть и почти ничего не понимал в нём… Я понимал лишь, как не понимал нигде и никогда, что это не плод моего больного воображения, не очередная радость или кошмар из недр истощённого в бесплодных поисках мозга, это и радость была и кошмар одновременно. Это был я…

«Он посещает центр управления всё чаще. В противостояние задействован живой вечный огонь. Он каждый раз до сих пор был вынуждаем возвращаться. Но уверенности в успешности обороны в каждый последующий раз нет…».

Пульт управления мерцал передо мной бесчислием крохотных огоньков. Где я видел это уже? Подобное?.. Там они называли это «небо». Выходит я так часто отвлекался… Прямо перед глазами вспыхивала и меркла аварийно-сигнальная лампочка срабатывавшая на подёргиваемый мною шнурок. «Солнце»? Нет, я слишком любил Солнце… Верёвочка… От чего, на хуй, этот шнурок?