Дж. Т. Лерой - Сара

Я сидел, хмуро вытирая шоколадный рот.

— Я только хотела помочь тебе, — уже другим, спокойным голосом сказала она.

Я глядел на заброшенные коттеджи, заросшие травой и вьюнком, словно на музейную выставку из какого-то другого мира.

— Хочешь знать, что будет дальше? Так вот — они попросту вызовут полицию, когда я привезу тебя обратно.

Мы проехали мимо чумазых детей, игравших у перевернутого фургона рефрижератора.

— И ты со мной сейчас только потому, что они больше не хотят тебя видеть. — Я обернулся к ней вполоборота. — Они сами сказали это, помнишь звонок вчера вечером? — Она поправила зеркало заднего вида. — Сказали, что ты плохой, невоспитанный ребенок, и поэтому они избавились от тебя. Выставили за дверь, понимаешь? Если бы они хоть немного любили тебя, почему тогда выгнали? Ответь мне.

Я хлюпнул носом, подбирая сопли.

— И в полиции все сразу поняли, что ты злой мальчишка. Если бы я не приехала и не упросила их — знаешь, что бы они сделали? Они вытащили бы свои пистолеты и застрелили тебя на месте. — Снова поправив зеркальце, она отерла черные следы туши.

— Они мне купили мороженое, — выдавил я.

— Ты жив только потому, что я уговорила их не убивать тебя. — Она провела по мне взглядом, как бритвой. — Если бы я не успела забрать тебя от приемных родителей, мамы и папы, как ты их называешь, где бы ты, думаешь, был?

Я поперхнулся от икоты. Она похлопала меня по спине сильнее, чем требовалось.

— Они даже не пытались остановить социального работника, который за тобой пришел, разве не так? Они даже не сопротивлялись. Разве свои так поступают? — укоризненно спросила она.

Я смотрел на проплывающие горы, встающие и пропадающие одна за другой, на склонах которых застряли крошечные деревянные лачуги, точно пища между зубов.

Они в самом деле как-то слишком легко расстались со мной. Они даже не провожали. Когда я поднял крик из машины, куда меня посадили, и стал колотить по заднему стеклу, чтобы привлечь их внимание, папа просто прижал маму к себе — она уткнулась ему в грудь, и оба ушли, даже не оборачиваясь.

— А помнишь, сколько раз ты закатывал истерику, когда что-то было не по-твоему?

Я смотрел на облака: слишком серые и тяжелые, чтобы плыть над горными вершинами. «Будь хорошим мальчиком и не плачь, когда мама уходит», — много раз говорила она. Тогда я обычно смолкал.

— Почему, ты думаешь, полиция вызвала меня, а не твоих приемных родителей, не «маму с папой», а? — язвительно спросила она.

Я смотрел на желтую собаку, которая гнала зверька, похожего на длиннохвостую лисицу, сквозь пылающие оранжевые кусты у дороги.

— Мне пришлось упрашивать копа, чтобы он не брал длинных острых ножей и не выкалывал тебе глаза… Знаешь, они лопаются тогда, как виноградины. — Она снова залезла в сумку, достав и прикурив новую сигарету. — И потом, я же им заплатила. Смотри, видишь, бумажник… посмотри туда, сколько денег осталось. — Она похлопала меня по плечу, уронив сигаретный пепел, скатившийся по майке. — Бумажник с красным сердечком, открой его, посмотри, — Я с треском оторвал клапан кошелька на «липучке». Она извлекла оттуда деньги. — Видел когда-нибудь стодолларовую бумажку? — Я кивнул в ответ на ее вопросительный взгляд — папа мне показывал. — Знаешь, где портрет Бенджамена Франклина? — Она выдохнула облако дыма. — Видишь там хоть одну бумажку, на которой нарисованы «палка-два кольца»? Видишь? — переспросила она, с болтающейся во рту сигаретой.

Я помотал головой и проглотил икоту.

— Там ведь нет ни одной, правда? Ну? Ответь, малыш.

— Нет, — пробормотал я. — Ни одной…

Рука с красными ногтями сгребла купюры и сунула обратно в бумажник.

— Вот так-то, мой мальчик, ни одной «палки-два-кольца», ты сам видел. Вот тебе и доказательство. И знаешь, кому она досталась? Не догадываешься?

Она отвернулась от дороги и требовательно посмотрела на меня, защелкивая розовый кошелек. Я втянул воздух, вспоминая запах папиного бумажника. Я потрогал ее кошелек — он был совсем не тот, гладкий и теплый. Оттого что тот всегда лежал у него в заднем кармане.

— А ну! — одернула она меня. — Куда полез, ворюга! Смотри у меня.

Я растерянно заморгал, не понимая, что происходит, ошарашенный настолько, что не мог даже заплакать. Она бросила бумажник в сумку у ног.

— Сам видел — ни одной чертовой «палки-два-кольца». И как ты думаешь, кто их забрал? — Она пихнула меня локтем. Я снова отвернулся в окно. — Копы и забрали. Тот полисмен, мне пришлось отдать ему все, все «палки с колесами», чтобы тебя не… — Она снова растормошила меня. — Ты слушаешь?.. Я заплатила, чтобы тебя не посадили на электрический стул.