Виктор Мельников - Клиент всегда прав, клиент всегда лох. Контркультурная проза

Из кабинета я вышел и наткнулся на Владимира Евгеньевича.

– Чего шляешься, Виталий Иванович?

Я показал бумаги.

– Иди в склад, сегодня фура с товаром приходит. Готовьте место. Володя тебя ждёт.

Завтра приезжает жена, вспомнил я. А я вот стал, скажу ей, маленькой шестернёй большого механизма – она, как известно, больше всех вертится.

Кто понял жизнь – работу бросил. Я – на неё устроился. Понятно, что мне нужны были деньги. Все работают из-за денег. Вот и я ничем не отличался от других.

Фура была огромной! Я залез в кузов. Никто не хотел залазить, а я полез.

На разгрузку выгнали всех продавцов мужского пола. Володя и Селиванов снимали товар, я опускал, подтягивал, наклонял, придерживал, страховал – делал свою работу быстро до тех пор, пока товар находился с краю.

Затем ко мне присоединился Володя, и мы в паре с ним снимали, опускали, подтягивали, наклоняли, придерживали, страховали – работали слаженным механизмом.

Перекур! Лучший промежуток рабочего времени.

И пошли работать снова!

Продавцы затаскивали товар в склад. Часть товара распаковывалось для витрины.

Фастфуд принимал товар по накладной. Владимир Евгеньевич – руководил разгрузкой. То есть мешал работать. Он напоминал гниду в мудях, которая вызывает раздражение. Почесать, раздавить? Некогда – руки заняты.

По-хорошему, любая работа – не кайф, а обязанность, повинность, за которую платят не те деньги, на которые мы рассчитываем. Грузчик ли ты, директор ли или продавец-консультант. Любая работа приедается, становится оскоминой: тупое согласие превращает рабочее место в ад, где приходится вариться.

За час с лишним мы разгрузили машину.

Продавцы ушли. Володя, я и Селиванов остались, чтобы сложить пустые коробки, убрать мусор.

В конце рабочего дня выдали зарплату. Я знал, что зарплата меня ненавидит. Но не знал, что настолько! Пусть я проработал неполный месяц.

– Как платят, так и работаем, – сказал Селиванов и ушёл домой. Хотя Анатолий Николаевич после работы всех собирал у себя в кабинете.

– Кому не нравится зарплата – могут писать заявление на увольнение и валить ко всем чертям! – начал свою речь Фастфуд.

Два продавца-консультанта взяли чистые листы бумаги, ручки.

– Кто ещё не хочет работать?

В кабинете воцарилась тишина.

– Ясно, остальные согласны. Есть желающие перейти в продавцы-консультанты? – Анатолий Николаевич посмотрел на меня и Володю.

– Меня устраивает должность завсклада, – сказал Володя.

– Я хочу, – сказал я.

– Пиши заявление, Виталий Иванович.

События развивались стремительно. Это радовало и пугало одновременно.

Дома я вытащил деньги из кармана. Положил на журнальный столик. Зарплата – это маленькое безумие.

Лиза приезжала ночью. На железнодорожном вокзале я должен был её встретить в полтретьего утра.

Я решил сделать уборку в квартире. Сначала сгрёб все пустые бутылки.

В один пакет вся эта тара не вместилась. Я наполнил один пакет, второй, третий. Мне показалось, я столько не пил. Откуда это всё?

Пакеты вынес на мусор.

Приступил к мытью посуды. За этим неблагодарным занятием я пришёл к умозаключению… чем именно отличается мужчина от женщины. Так вот, женщина моет посуду после еды, мужчина – перед едой.

Потом я поужинал.

Посуду за собой убрал. Всё чётко!

Вымыл полы, вытер пыль – там, где она была видна. Скопившееся грязное бельё закинул в стиральную машинку, нажал кнопку «пуск».

Мы жили в маленькой съёмной «двушке». Но как только я приступал к уборке, квартира превращалась в настоящий «пентхауз»!

В конце генеральной уборки пропылесосил ковровые дорожки.

Пылесос спрятал под кроватью (проблема со свободным местом). Вышел на балкон перекурить.

Когда я познакомился с Лизой, а это произошло двенадцать лет назад, и собирался на ней жениться, она казалась милой и умной девушкой. Тогда я плохо её знал. Мне нравилось её тело, и только тело! На другие «заскоки» будущей жены я не обращал внимание. Например, она завешивала зеркало в спальне перед сном, говорила, что так спит спокойней. Собирала свои выпавшие волосы и остриженные ногти в кулёк, а после Нового года всё сжигала на костре – зачем она это делала, я не знал. Могла абсолютно голой выйти на балкон. Когда я ей говорил, что на неё смотрят тысячи глаз, она отвечала, пусть смотрят, я никого не знаю в этом городе.

Помню, как впервые пришёл поздно домой. Я был на работе, а после слегка выпил с товарищами. Именно слегка! Такси высадило меня возле дома, я поднялся на второй этаж, тихо открыл входную дверь ключом, зашёл в прихожую. Но тут же спотыкнулся на ровном месте, упал, разбил вазу, она загремела осколками.