Иосиф Опатошу - Последний в семье

Сорка была тронута, понимая, каким надо быть сильным, чтобы решиться на такой поступок. А почему должно быть иначе? Он болен, сломлен жизнью, а жена молода. В идеалах, к которым они вместе стремились, уже давно наступило разочарование. А Рутковский наверняка молод, и, если они любят друг друга, почему нужно им мешать? Однако ей было трудно себе представить, что речь идет о еврейской девушке.

Они замолчали и придвинулись поближе друг к другу. Сани быстро неслись, и чем дальше они заезжали в лес, тем темнее становилось вокруг. Зловещее карканье ворон, сидевших, задрав клювы, на голых заснеженных деревьях, разносилось по лесу.

Сорка почувствовала на себе взгляд Кроненберга и услышала его слова:

— Вы ждали меня?

— Нет.

— Не хотите признаваться.

— Как вам такое пришло в голову?

— Сам не знаю. Но я уверен…

— В чем?

— Что… Вороны — это проклятые души.

— Скажите, в чем? — капризно сказала Сорка и взяла его за руку.

Он не ответил, приложил руку к губам и долго целовал ее.

Сорка не отняла руки.

Кроненберг повернул назад. Почти всю дорогу до дома они молчали, и молчание еще больше сближало Сорку с Кроненбергом, она чувствовала, как тысячи невидимых нитей привязывают ее к нему. Кроненберг подвез Сорку к дому, помог вылезти из саней и поклонился:

— Теперь поеду навещу своего друга.

— Передавайте ему привет.

— Если вы не возражаете, я приеду еще сегодня вечером.

— Приезжайте.

— До встречи.

Борех ничего не мог поделать. Почти каждый вечер, приходя домой из леса, он заставал у них Кроненберга. Первый раз, когда Борех вошел к Сорке и увидел его с непокрытой головой, он так растерялся, что начал заикаться, хотел выйти из комнаты и от большого смятения снял шапку.

— Ты знаком с господином Кроненбергом? — пришла на выручку ему Сорка.

— Конечно, мы знакомы. — Борех подошел и пожал Кроненбергу руку.

Борех приободрился, по-хозяйски подвинул стул, присел ненадолго, снова встал и, глядя на Сорку, спросил:

— Может, выпьем чаю?

— Хорошо. — Сорка закуталась в турецкую шаль. — Будь так добр, вели подать.

Борех вскочил, как слуга, старающийся угодить хозяйке, и, ничего больше не спрашивая, быстрым шагом вышел из комнаты.

Сорка заметила, что Кроненберг ищет ее взгляда, и нарочно отвела глаза, теребя бахрому шали. Потом вдруг подняла глаза, встретилась взглядом с Кроненбергом, оба замерли на мгновение, потупились и поняли нелепость ситуации.

Борех принес чай с вареньем, уселся поудобнее и кашлянул.

— До ольшаника не дойти!

— Что вы имеете в виду?

— Так скользко — на ногах не устоишь.

— Ничего, через неделю-другую погода переменится.

— Вы все-таки собираетесь продавать участок леса за кладбищем? — Борех старался поддержать разговор.

— Я не знаю.

— Ваш лесник мне только что рассказал.

— Может быть.

Беседа не складывалась, Борех умолк, досадуя, что не умеет общаться с людьми. Он хотел что-то сказать, но чем дольше затягивалось молчание, тем труднее было начать. Борех выпил чай и стал глядеть на Сорку и Кроненберга, постукивая ложечкой по пустому стакану. Он чувствовал себя лишним, но решил не уходить, ведь он здесь хозяин, и если гость к нему пожаловал, будь он даже сам царь, пусть не сидит надувшись. Борех встал:

— Извините меня, господин Кроненберг, мне очень жаль вас покидать, чувствуйте себя как дома. — Борех обратился к жене: — Гостей надо угощать, а не сидеть за пустым столом. Что скажете, господин Кроненберг?

— Ничего страшного…

— Доброй ночи!

— Доброй ночи.

Когда он вышел, Сорке и Кроненбергу еще долго казалось, что он стоит за дверью и прислушивается к тому, что происходит в комнате. Они молчали, пару раз переглянулись с улыбкой и продолжали сидеть молча. Через некоторое время Кроненберг поднялся.

— Вы уже уходите?

— Пора.

— Почему вы так спешите?

— Сам не знаю.

— Посидите еще.

— Нет, пойду. Я человек настроения. — Он подошел к Сорке и подал ей руку. — Доброй ночи.

Она ответила легким кивком, посмотрела, как он уходит, и долгое время не отводила глаз от проема двери, будто в нем остался его силуэт. Отъезд Кроненберга нагнал на Сорку тоску, она расстроилась, что не попросила его приехать снова, и чувствовала, как дрожит всем телом. Внезапно ей стало так тесно и душно, будто в комнате нечем было дышать. Все вокруг давило и угнетало, хотелось кричать. Борех открыл дверь, просунул голову и, увидев состояние Сорки, приблизился к ней: