Август Стриндберг - Красная комната

Ровно в час он входит в отделение по обложению наследственной пошлиной {121} 121 Отделение по обложению наследственной пошлиной .— Блестяще переведен этот фрагмент К. Телятниковым: «Департамент обложения налогом покойников». . Там он проводит ввод в наследство, на котором зарабатывает сто крон; до обеда у него еще столько свободного времени, что он успевает просмотреть корректуру законов о лесоводстве, которые он издает.

Наступают три часа. На мосту у дома дворянства можно встретить молодого человека с важным лицом, с руками за спиной и с карманами, набитыми бумажными свертками; он не спеша идет рядом со старым худощавым седым человеком лет под пятьдесят. Это актуар присутствия по наследствам. Это человек, более интересующийся мертвыми, чем живыми, и поэтому Фальк так хорошо чувствует себя в его обществе; а он привязан к Фальку, потому что тот, подобно ему, собирает монеты и автографы и потому, что он не склонен к оппозиции, что редко бывает среди молодых людей.

Теперь оба старых друга идут в ресторан «Розенгрен», где они уверены, что не встретят молодых людей, и где они говорят о нумизматике и автографах. Потом они пьют кофе в уголке кафе Рюдберга и просматривают до шести часов каталоги монет; в это время выходит официальная «Почтовая газета», и они читают о назначениях.

Они счастливы в обществе друг друга, ибо никогда не спорят. Фальк так свободен от убеждений, что стал любезнейшим молодым человеком, и поэтому начальство и товарищи любят и ценят его.

Иногда они засиживаются, и тогда перекусывают на Гамбургской и выпивают рюмку настойки в ресторане при Опере, а то и две рюмки. Когда потом видишь их в одиннадцать часов, возвращающихся под руку, то, право, приятно поглядеть.

Фальк часто обедает и ужинает в семействах, в которые его ввел отец Борга; дамы находят его интересным, но никогда не знают, как он относится к ним, потому что он всегда улыбается и говорит им приятные колкости.

Но когда он пресыщен семейной жизнью и общественной ложью, то идет в Красную комнату; там он застает ужасного Борга, поклонника Исаака, его тайного врага и завистника Струве, у которого никогда нет денег, и саркастически настроенного Селлена, который постепенно подготовляет себе второй успех, после того как все его подражатели приучили публику к новой манере.

Лундель, покинувший религиозное поприще, после того как закончил алтарную живопись, стал жирным эпикурейцем, который приходит в Красную комнату только тогда, когда можно есть и пить даром; он живет теперь портретами, что связано с бесчисленными приглашениями на обеды и ужины; как уверяет Лундель, эти посещения необходимы, чтобы изучать характеры.

Оле, все еще работающий у орнаментщика, после своего поражения в качестве оратора и политика стал мрачным человеконенавистником и не желает «стеснять» прежних товарищей.

Фальк дик и пылок, когда он приходит в Красную комнату, и ничто не свято для него, кроме политики, к которой он не прикасается. Но если он увидит в это время сквозь облака табачного дыма мрачного Оле на другом конце зала, то становится мрачным, как ночь на море, и потребляет большие количества крепких напитков, как будто хочет потушить ими пламя или раздуть его.

Но с некоторого времени Оле перестал показываться.

Снег падает так легко, так тихо, и все бело на улице, когда Фальк и Селлен идут в госпиталь в юго-восточной части города, чтобы захватить с собой Борга в Красную комнату.

— Удивительно, какое торжественное, сказал бы я, впечатление производит первый снег,— говорит Селлен.— Грязная земля становится…

— Ты сентиментален? — прервал его Фальк насмешливо.

— Нет, я высказался только как пейзажист.

Они тихо пошли дальше сквозь снег, кружившийся около их ног.

— Этот Кунгсхольмен {122} 122 Кунгсхольмен — округ в центральной части Стокгольма в пределах одноименного острова на озере Меларен,— одного из четырнадцати островов, на которых расположен Стокгольм. с его лазаретами кажется мне жутким,— заметил Фальк.

— Ты сентиментален…— сказал Селлен насмешливо.

— Нет, но эта часть города всегда производит на меня известное впечатление.

— Ах, болтовня! Она не производит никакого впечатления. Это твое заблуждение. Смотри, вот мы пришли, у Борга светло. Может быть, у него сегодня вечером несколько хорошеньких трупов.

Они стояли теперь перед воротами института. Большое здание глядело на них своими многочисленными окнами, как бы спрашивая, что им нужно в такой поздний час. Они прошли, утопая в снегу, в маленький флигель направо.