Карел Чапек - Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 6. Рассказы, очерки, сказки

Только на другой день Минда сама вышла оттуда.

Их оказалось восемь, этих самых щенят. И сплошь одни чистокровные, гладкие, черные доберманы.

Раз их целых восемь, придется часть прикончить.

— Эй, каменщики, кто из вас возьмется утопить несколько слепых щенков?

— Что вы? Мне никогда не приходилось, — слегка побледнев, отвечает каменщик.

— Бетонщики, вы такие молодцы: не утопит ли кто из вас несколько щенков?

— Этого я не могу, — отвечает бетонщик. — Духу не хватит.

В конце концов их утопил молодой садовник с девичьими глазами.

Теперь Минда выкармливает двух оставленных ей доберманов. Она гордится ими, как полагается, и лижет их глупые, черные, блестящие головки с желтыми пятнышками над глазами. Господи, Минда, где ты только взяла это добро?

Минда виляет хвостом особенно радостно и гордо.

1926–1927

Произошло это прошлой осенью, но как — по-видимому, навсегда останется тайной. Словом, знатоки предупредили меня, что у Ирис не должно быть щенков дважды в год, потому как от этого у нее либо начнется чахотка, либо что еще. Поэтому, когда пришла пора принять меры предосторожности, Ирис стала предметом нашего неусыпного надзора, ее отдалили от всех соблазнов прекраснейшего из миров и сопровождали повсюду, как монастырскую послушницу. Собаку ни на секунду не оставляли одну; все время ее кто-то забавлял, швырял камешки, бегал с ней взапуски по газону, чтоб она не заскучала. После чего в течение восьми недель Ирис полнела, толстела, а в последний день залезла в конуру, где и произвела на свет четырех щенят. Сколько ни проживи я на свете — но так, наверное, и не пойму, как это могло случиться; поистине, природа всемогуща. Если тут и можно кого подозревать, то только лишь соседского немецкого овчара, огромного, как телок, либо соседского пинчера, почтенного старца, которого, кроме доброй еды и хронических расстройств простаты, ничто не заботит. И то и другое предположение крайне неправдоподобны; в обоих случаях, разумеется, вырастут отвратительные поскребыши и бастарды, которых я прикажу утопить, если, конечно, найдется, человек, который мог бы это сделать.

Итак, повторяю, природа всемогуща и непостижима. Щенята, рожденные столь нелегальным образом по своеобразной прихоти природы, оказались чистокровными и совершенными фокстерьерами, и спустя несколько недель ветеринар назначил за них бешеные деньги, на которые можно было бы приобрести жеребца-однолетку либо подержанный мотоцикл. Я оставил только двух щенков, и, согласно алфавитному порядку, назвал их Целдой и Цитронеком. У меня уже есть кое-какой опыт в этом деле; по-моему, существует два всеобщих закона, — правда, один несколько противоречит другому, но в этом повинен не я, а сами щенята.

1. Все щенята одинаковы; они родятся с одинаковыми привычками и растут по одинаковым правилам игры. Все лезут, куда не положено, делают по семьдесят семь лужиц в день, рвут на людях чулки, грызут что ни попадя — стулья, например, поводки, мыло, ковры и пальцы, — спят в корзинах с чистым бельем, каждые пять минут зовут на помощь, учатся лаять и затихают, только нанеся вам совершенно непоправимый урон. Все это — неумолимый закон природы, имеющий силу для всех на свете щенков.

2. И напротив — каждый щенок со дня рождения не похож на других ни мордой, ни способностями, ни душевным складом. Один родится рассудительным и склонным к задумчивости; другой сразу обнаруживает себя легкомысленным, забиякой и разбойником; третий — плакса и вечно обиженный себялюбец; четвертый — добряк и растяпа. Среди щенков наблюдаются холерики, меланхолики, сангвиники, флегматики; характеры пикнического типа и раздвоенные, героические и озорные; щенки деловитые и сентиментальные, натуры ахиллесовы и одиссеевы, темпераменты пылкие и бесстрастные, характеры замкнутые и характеры общительные. Все щенки на свете делают одно и то же, но каждый — по-своему. Извечно сходство и бесконечно разнообразие всего сущего.

Но есть, однако, и закон, который правит судьбами собачеев. На первой стадии, пока щенята еще слепые и непрерывно сосут мамашу, — собачей ограничивается мимолетным визитом и несколькими благосклонными словами, обращенными к сияющей роженице. На стадии второй кривая интереса резко скачет вверх; хозяин шумит, что этих щенков он ни за что никому не отдаст, что они прелесть, что таких именно щенков еще не знала история человечества, что он всех оставит себе — и баста. Наконец, на третьей стадии вышепоименованный воспитатель пишет либо трезвонит по телефону всем, кому он на первой стадии обещал щенков, чтоб они как можно скорее присылали за своими питомцами: «Не лишайте себя радости, потому что щеночек ваш теперь так мил, так мил, и хорошо бы вам уже сегодня унести его к себе домой, чтобы вы могли всласть им насладиться». Почти всегда щенят раздают даром с бросающейся в глаза торопливостью и чрезмерными уверениями, что это чудесный и милый зверек, который ни о чем ином и не помышляет, как только доставить радость своему хозяину. Напротив, новый обладатель вышеозначенного щеночка, осчастливленный тем, что милый зверек, облизав ему нос, принялся жевать ухо, рассыпается в выражениях восторга и бесконечной благодарности и с видимой поспешностью откланивается, чтоб даритель как-нибудь не передумал. Растроганный даритель между тем со вздохом облегчения запирает за ним дверь: «Слава богу, одного сплавил».