Карел Чапек - Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 6. Рассказы, очерки, сказки

— «Ненаглядная моя Марженка, пышу я тебе…» Орфографическая ошибка! — заметил он. — Тут надо и , а не ы ! «…что получил место шофера так ежли хочишь можно справлять сватьбу напиши мне ежели еще меня любишь пыши скорей твой верный Франик».

— Очень вам благодарен, господин домовой, — сказал г-н Колбаба. — Это-то мне и надо было знать. Большое спасибо.

— Не за что, — ответил мужичок с ноготок. — Но имейте в виду: там восемь орфографических ошибок. Этот Францик не особенно много вынес из школы.

— Хотелось бы мне знать: какая же это Марженка и какой Францик? — пробормотал г-н Колбаба.

— Тут не могу помочь, господин Колбаба, — сказал крохотный человечек. — На этот счет ничего не сказано.

Утром г-н Колбаба доложил почтмейстеру, что письмо написано каким-то шофером Франциком какой-то барышре Марженке, на которой этот самый Францик хочет жениться.

— Боже мой, — воскликнул почтмейстер. — Это же страшно важное письмо! Необходимо вручить его барышне.

— Я бы это письмецо мигом доставил, — сказал г-н Колбаба. — Только бы знать, какая у этой барышни Марженки фамилия и в каком городе, на какой улице, под каким номером дом, в котором она живет.

— Это всякий сумел бы, господин Колбаба, — возразил почтмейстер. — Для этого не надо быть почтальоном. А хорошо бы, несмотря ни на что, это письмо ей доставить.

— Ладно, господин почтмейстер, — воскликнул г-н Колбаба. — Буду эту адресатку искать, хоть бы целый год бегать пришлось и весь мир обойти.

Сказав так, повесил он через плечо почтовую сумку с тем письмом да хлеба краюхой и пошел на розыски.

Ходил-ходил, всюду спрашивая, не живет ли тут барышня такая, Марженкой звать, которая письмецо от одного шофера, по имени Францик, ждет. Прошел всю Литомержицкую и Лоунскую область, и Раковницкий край, и Пльзенскую, и Домажлицкую область, и Писек, и Будейовицкую, и Пршелоучскую, и Таборскую, и Чаславскую область, и Градецкий уезд, и Ический округ, и Болеславскую область. Был в Кутной Горе, Литомышли, Тршебони, Воднянах, Сушице, Пршибраме, Кладно, и Млада Болеславе, и в Вотице, и в Трутнове, и в Соботке, и в Турнове, и в Сланом, и в Пелгржимове, и в Добрушке, и в Упице, и в Гронове, и у Семи Халуп; и на Кракорке был, и в Залесье, — ну словом, всюду. И всюду расспрашивал насчет барышни Марженки. И барышень этих Марженок в Чехии пропасть оказалась: общим числом четыреста девять тысяч девятьсот восемьдесят. Но ни одна из них не ждала письма от шофера Францика. Некоторые действительно ждали письмеца от шофера, да только звали этого шофера не Франциком, а либо Тоником, либо Ладиславом, либо Вацлавом, Иозефом либо Яролем, Лойзиком или Флорианом, а то Иркой, либо Иоганном, либо Вавржинцем, а то еще Домиником, Венделином, Эразмом — ну по-всякому, а Франциком — ни одного. А некоторые из этих барышень Марженок ждали письмеца от какого-нибудь Францика, да он не шофер, а слесарь либо фельдфебель, столяр либо кондуктор или, случалось, аптекарский служащий, обойщик, парикмахер либо портной — только не шофер.

И проходил так г-н Колбаба целый год да еще день, все никак не мог вручить письмо надлежащей барышне Марженке. Много чего узнал он: видел деревни и города, поля и леса, восходы и закаты солнца, прилет жаворонков и наступление весны, посев и жатву, грибы в лесу и зреющие сливы; видел Жатский хмель и Мельницкие виноградники, Тршебоньских карпов и Пардубицкие пряники, но, досыта насмотревшись на все это за целый год с днем, и все понапрасну, сел, повесив голову, у дороги и сказал себе:

— Видно, напрасно хожу: не найти мне этой самой барышни Марженки.

Стало ему обидно до слез. И барышню Марженку-то жалко, что не получила она письма от парня, который ее больше жизни любит; и шофера Францика жалко, что письмо его доставить не удалось; и самого себя жалко, что столько трудов на себя принял, в дождь и в жару, в слякоть и ненастье по свету шагал, а все зря.

Сидит так у дороги, горюет — глядь: по дороге автомобиль идет. Катится себе потихонечку — километров этак шесть в час. И подумал г-н Колбаба: «Верно, какой-нибудь устаревший рыдван. Ишь ползет!»

Но как подъехал тот автомобиль ближе, — ей-богу, прекрасный восьмицилиндровый «бугатти»! А за рулем печальный шофер сидит, весь в черном; а сзади господин печальный, тоже в черном.