Бенедикт Спиноза - Этика

Каждая отдельная вещь, природа которой совершенно отлична от нашей, не может ни содействовать, ни стеснять нашей способности к деятельности, и вообще никакая вещь не может быть для нас доброй или злой, если она не имеет чего-нибудь общего с нами.

Могущество каждой отдельной вещи, а следовательно (по короля, пол. 10 части 2), и человека, по которому они существуют и действуют, определяется только другой отдельной вещью (по пол. 28 части 1), природа которой (по пол. 6 части 2) должна быть понимаема под тем же атрибутом, посредством которого представляется человеческая природа. Итак, наша способность к деятельности, каким бы образом она ни представлялась в уме, может определяться, а следовательно, поддерживаться или сменяться способностью другой отдельной вещи, которая имеет что-нибудь общее с нами, а не способностью вещи, природа которой совершенно отлична от нашей. И так как мы называем добром или злом то, что бывает причиной радости или печали (по пол. 8 этой части), т. е. (по схол. пол. 11 части 3) что увеличивает или уменьшает, поддерживает или стесняет нашу способность к деятельности, то, следовательно, вещь, природа которой совершенно отлична от нашей, не может быть для нас ни доброй ни злой, – что и требовалось доказать.

Никакая вещь не может быть злой посредством того, что она имеет общего с нашей природой; но она есть зло для нас постольку, поскольку она противоположна нашей природе.

Мы называем злом то, что бывает причиной печали (по пол. 8 этой части), т. е. (по схол. пол. 11 части 3) что стесняет или уменьшает нашу способность к деятельности. Итак, если бы какая-нибудь вещь могла быть для нас злом через то, что она имеет общего с нами, то она могла бы уменьшать или стеснять то самое, что она имеет общего с нами, а это (по пол. 4 части 3) абсурдно. Следовательно, никакая вещь посредством того, что она имеет общего с нами, не может быть злом для нас; но, напротив, поскольку она зло, т. е. (как мы уже показали) поскольку она может уменьшать или стеснять нашу способность к деятельности, постольку (по пол. 5 части 3) она противоположна нам, – что и требовалось доказать.

Поскольку какая-нибудь вещь согласна с нашей природой, постольку она необходимо есть добро.

Ибо если какая-нибудь вещь согласна с нашей природой, то она (по пред. пол.) не может быть злом. Следовательно, она будет необходимо или доброй, или безразличной. Если мы предположим это, а именно, что она не есть ни добро, ни зло, то (по аксиоме этой части) из природы ее не будет вытекать ничего, что служит сохранению нашей природы, т. е. (по предположению) что служит сохранению природы самой вещи. Но это (по пол. 6 части 3) абсурдно. Следовательно, поскольку она согласна с нашей природой, постольку необходимо есть добро, – что и требовалось доказать.

Отсюда следует, что чем более какая-нибудь вещь согласна с нашей природой, тем более полезной и доброй она будет для нас; и наоборот, чем полезнее для нас какая-нибудь вещь, тем она более согласна с нашей природой. Ибо поскольку она не согласна с нашей природой, постольку она необходимо будет отлична от нашей природы или противоположна ей. Если она отлична, то (по пол. 29 этой части) не может быть ни добром, ни злом; если же противоположна ей, то будет также противоположна и тому, что согласно с нашей природой, т. е. (по пред. пол.) противоположна добру или злу. Значит, может быть добром только то, что согласно с нашей природой; и потому чем более какая-нибудь вещь соответствует нашей природе, тем она полезнее, и наоборот, – что и требовалось доказать.

Поскольку люди подчинены страстям, постольку о них нельзя сказать, что они схожи (между собой) по природе.

Когда о чем-нибудь говорится, что оно схоже по природе, то разумеется, что оно схоже своей силой (по пол. 1 части 3), а не бессилием или отрицанием, а следовательно (см. схол. пол. 3 части 2), и не страстью. Поэтому поскольку люди подчинены страстям, постольку о них нельзя сказать, что они схожи (между собой) по природе, – что и требовалось доказать.