Бенедикт Спиноза - Этика

Никакая вещь не может быть разрушена иначе, как только внешней причиной.

Это положение ясно само собой. Ибо определение каждой вещи утверждает сущность самой вещи, а не отрицает ее; иначе – полагает сущность вещи, а не уничтожает ее. Итак, если мы вникаем только в саму вещь, а не во внешние причины, то не можем найти в ней ничего, что могло бы разрушить ее, – что и требовалось доказать.

Вещи постольку противны природе, т. е. постольку не могут быть в одном и том же субъекте, поскольку одна из них может разрушить другую.

Ибо если бы они могли быть согласны между собой или могли находиться вместе в одном и том же субъекте, то, следовательно, в одном и том же субъекте могло бы находиться нечто такое, что могло бы его разрушить, – а это (по пред. пол.) абсурдно. Итак, вещи и т. д., – что и требовалось доказать.

Каждая вещь, насколько от нее зависит, стремится сохранить свое существование.

Ибо вещи суть отдельные состояния, которыми известным определенным образом выражаются атрибуты Бога (по короля, пол. 25 части I), т. е. (по пол. 34 части 1) вещи, которые известным и определенным образом выражают могущество Бога, которым он существует и действует. Ни одна вещь не заключает в себе ничего такого, чем бы она могла быть разрушена, или что уничтожало бы ее существование (по пол. 4 этой части); но, напротив, она сопротивляется всему тому (по пред. пол.), что может уничтожить ее существование. Поэтому насколько она может и насколько от нее зависит, она стремится сохранить свое существование, – что и требовалось доказать.

Стремление, по которому каждая вещь стремится сохранить свое существование, есть не что иное, как действительная сущность самой вещи.

Из данной сущности каждой вещи необходимо следует что-нибудь (по пол. 36 части I), и вещи не имеют другой силы, кроме той, которая вытекает необходимо из их определенной природы (по пол. 29 части I). Поэтому сила или стремление вещи, по которому она делает что-нибудь одна или вместе с другими или стремится делать, т. е. (по пол. 6 этой части) сила или стремление, по которому она стремится сохранить свое существование, есть не что иное, как сама данная или действительная сущность вещи, – что и требовалось доказать.

Стремление, по которому каждая вещь стремится сохранить свое существование, не заключает в себе никакого определенного времени, а неопределенное.

Ибо если бы оно заключало в себе ограниченное время, которым бы определялась продолжительность вещи, тогда из одной только способности, по которой вещь существует, следовало бы, что вещь после этого ограниченного времени не может существовать, а должна разрушиться; но это (по пол. 4 этой части) абсурдно. Следовательно, стремление, по которому вещь существует, не заключает в себе определенного времени, а напротив, если она не разрушается внешней причиной (по тому же пол. 4 этой части), то в силу той же способности, по которой она уже существует, будет продолжать существовать всегда; следовательно, это стремление заключает в себе неопределенное время, – что и требовалось доказать.

Душа, как поскольку она имеет ясные и отчетливые идеи, так и поскольку она имеет идеи спутанные, стремится сохранить свое существование некоторым неопределенным его продолжением и сознает это свое стремление.

Сущность души составляется из полных и неполных идей (как мы показали в пол. 3 этой части), поэтому (по пол. 7 этой части), поскольку она имеет как те, так и эти, она стремится сохранить свое существование, и притом (по пол. 8 этой части) некоторым неопределенным его продолжением. Но так как душа (по пол. 23 части 2) необходимо сознает себя посредством идей испытываемых телом впечатлений, то, следовательно, она сознает (по пол. 7 этой части) и свое стремление, – что и требовалось доказать.

Это стремление, когда оно относится к одной душе, называется волей ; но когда оно относится и к душе и к телу одновременно, то называется позывом (арреtitus), который есть не что иное, как сама сущность человека, из природы которой необходимо вытекает то, что служит для его сохранения; и потому человек определен делать это самое. Затем, между позывом и пожеланием только та разница, что пожелание относится большей частью к людям, поскольку они сознают свой позыв, и потому его можно определить так: пожелание (cupiditas) есть позыв, соединенный с его сознанием. Из всего этого вытекает, что мы стремимся к чему-нибудь, хотим, имеем позыв или желаем чего-нибудь не потому, что считаем это хорошим, но, напротив, мы считаем что-нибудь хорошим потому, что мы к нему стремимся, хотим его, имеем к нему позыв или желаем его.