Давид Лившиц - Особое задание

« Февраль 1942 года.

Здравствуй, дорогой мой папа!

Открытку твою получил. Большое спасибо. Только почему ты ничего не написал о том, как живешь, какие у тебя новости? Мне ведь очень интересно. Расскажу немного о себе. Все идет по-прежнему, хорошо. Занимаюсь, в свободное время хожу в театр, кино, читаю. И чем больше читаешь, тем больше сознаешь, как мало ты знаешь. В этом отношении остроумно высказывание Конфуция: „Никто не знает, как много надо знать, чтобы знать — как мало мы знаем“.

На днях прочитал „Дениса Давыдова“ Егалина и Михайловой. Хорошая книга. А в одной из брошюр есть слова Белинского о Давыдове. Он „примечателен и как поэт, и как военный писатель, и как вообще литератор, и как воин, не только по примерной храбрости и какому-то рыцарскому одушевлению, но и по таланту военачальства, — наконец, он примечателен, как человек, как характер“.

Если ты хочешь знать, как американец бунтует против общественного строя и удит рыбу, какую еду он предпочитает и каково его мнение о музыке, — обязательно прочти книгу Льюиса „Мистер Беббит“.

Папа! У меня начинает постепенно утверждаться мнение, что наш драмтеатр, если и уступает МХАТу, то, во всяком случае, не во многом. Смотрел на днях пьесу „В степях Украины“. Помнишь, мы дома ее смотрели. Так здесь она поставлена немногим лучше, чем у нас дома.

Ты не подумай, что я засиделся над книгами. Я ведь и спорт не забываю. Если бы ты увидел меня сейчас, то, наверное, не узнал бы: так я вырос и поправился.

Крепко, крепко тебя целую. Твой сын Георгий».

11 февраля 1942 года.

Здравствуй, Толя! [2] Толя Головин — школьный товарищ Геры Борисова.

Пишу из Москвы… Я уехал сюда по вызову ЦК ВЛКСМ. Сейчас нахожусь в распоряжении ЦК ВКП(б). Скажу откровенно, может быть, домой больше не смогу вернуться. Если ты видел кино «В тылу врага», то легко поймешь, почему. Но я постараюсь вернуться. И, конечно, вернусь! Пока в Москве, но это вопрос времени. У меня к тебе просьба. Мама, конечно, очень волнуется за меня. Я ее, как мог, успокоил. Она сожалеет, что ты к нам не заходишь. Я ей дал твой телефон. Она спрашивала, в хороших ли отношениях мы расстались с тобой, я написал, что в хороших, и объяснил твоё нехождение болезнью и экзаменами. Ты зайди как-нибудь к нам. Только ни слова о моей работе. Скажи, что о сути занятий я пока не могу сообщить. Хорошо? Пиши о себе, о своих делах, наших общих знакомых. Обо всем, мне все интересно.

25 февраля 1942 года.

Здравствуйте, дорогие мои мама, папа и Люся!

Спешу сообщить вам новость. Дня три тому назад мой начальник, майор, предложил мне для повышения квалификации пройти курс дисциплин, с которыми я непосредственно сталкиваюсь. Пишу это письмо после очередного занятия. К сожалению, не знаю, сколько времени я буду слушателем. Но, судя по всему, довольно-таки долго придется учиться. Живу на старом месте: где жил, когда работал. Занимаюсь шесть-восемь часов в день. Встаю в 7, ложусь в 11 часов. В 8 завтракаю, в 3 обедаю, в 9 ужинаю. Я, в общем, доволен, что начал учиться. Материал мне несколько знакомый, но очень и очень углубленный.

Март 1942 года.

Здравствуйте, мои дорогие!

Только что получил мамино письмо от 3 марта. Письмо шло 14 дней.

Получил на днях мамин перевод на 100 рублей. Спасибо, но посылаю вам их обратно. На личные расходы мне дают, а остальным и так обеспечивают. Так что, пожалуйста, не беспокойтесь. Расческу Люсе, если есть, обязательно куплю и постараюсь послать бандеролью. Гера.

26 марта 1942 года.

Здравствуйте, дорогие мои мама, папа и Люся!

…За отличную успеваемость меня перевели на другое отделение, где работа еще ответственней и почетней. Я явился к своему новому начальнику, прозанимался дня три-четыре и опять «преуспел», и меня опять перевели в другую группу, где занимаются уже дней 10–15. Сейчас я уже нагнал и их… Учеба дается легко, помогают знания, приобретенные дома.

В Москве сейчас началась весна. Снег на улицах стаял.

Мама! Вы спрашиваете, учу ли я иностранный язык. Пока нет.

Учиться интересно, потому что я действительно углубляю свои знания, и чем дальше учусь, тем кажется интересней.

Крепко, крепко целую. Ваш Гера.

Март 1942 года.

Здравствуйте, дорогие мои!

…О себе писать пока нечего. По-прежнему учусь. Как начну работать, сразу вам сообщу. В воскресенье хожу по Москве. Моя полувоенная форма привлекает внимание прохожих, особенно патрулей. В самом деле, представьте себе, каков мой вид: на ногах сапоги армейские, в них заправлены черные штатские брюки, телогрейка с фронтовыми петлицами перепоясана портупеей, на голове — кубанка со звездой. В общем, ни штатский, ни военный!