Митчел Уилсон - Брат мой, враг мой

От страха Дэви разозлился.

– А ты чего же молчал? Взял бы да придумал что-нибудь получше.

– Чего ради, ведь ты последнее время стал командовать всем, мистер Подтяни-штаны! Когда он войдет в сарай – бежим!

Издали слабо донесся сердитый голос дяди. Кен толкнул локтем Дэви, и они помчались по равнине, но вдруг неподалеку снова мелькнул фонарь дяди Джорджа. Мальчики бросились на землю, не сводя глаз с раскачивающегося фонаря. Оба лежали неподвижно, сдерживая дыхание.

– Пошли в обход, по берегу ручья, – шепнул Кен. – Пока он дойдет до сарая, мы добежим к Марго.

Они поползли вдоль тропинки, подымавшейся на холм, добрались до вершины и бегом спустились с другой стороны к болоту, окруженному лиственницами. Здесь стояла черная, непроглядная ночь. Какой-то зверек прянул в сторону и поскакал в кусты. Ужас его передался мальчикам. Дэви остановился и поглядел вокруг, но Кен бежал дальше.

Вслепую Дэви бросился за ним, напрягая зрение в темноте и заслоняя руками лицо от хлещущих веток. Штаны съехали, пришлось подтягивать их на ходу. Споткнувшись о камень, он потерял равновесие и полетел куда-то вниз. Ещё момент – и он очутился в воде. Всплеск отдался в его ушах грохотом; по глубине сомкнувшейся над ним темной воды он догадался, что попал в омут неподалеку от мельничного лотка.

Дэви придержал дыхание, стараясь выплыть на поверхность, но уперся макушкой во что-то твердое, и тело его медленно закружилось в водовороте. Он задерживал дыхание, и, казалось, вся его сила сосредоточилась между глаз, в переносице, а грудь готова была разорваться. Он попытался выплыть из-под нависшего над ним выступа скалы, но вода не пускала его.

И тут, словно до его сознания внезапно дошли сказанные кем-то слова, он понял, что через несколько секунд умрет.

Где-то, в крошечной клеточке мозга, которая начала жить прежде его первого вздоха при появлении на свет и которая умрет в нем последней, он уже оплакивал свою гибель.

В следующую секунду он, с алчностью изголодавшегося, вдыхал упоительный мягкий воздух – Кен вытащил Дэви и держал его голову над водой. Дэви понял, что спасен, и его глаза, затуманенные от слез и воды, с обожанием устремились на брата.

– Жив? – шепотом спросил Кен.

Дэви успел только поблагодарить его мокрыми глазами – его вырвало водой прямо в лицо Кену. И видя, как тот стоически выдержал это, Дэви почувствовал, что любит его ещё сильнее. «Старший брат всегда остается старшим», – исступленно твердил он про себя, и Кен доказал это, спасши жизнь младшему братишке. Дэви поклялся посвятить всю свою жизнь тому, чтобы отблагодарить Кена и искупить бунт против него, казавшийся ему сейчас тяжким грехом.

И теперь, несколько лет спустя, Дэви постарался упрятать это воспоминание в самый дальний закоулок памяти, холодно сказав себе, что в те дни произошло только одно: он усвоил основную заповедь технической религии, то есть поверил, что механизмы делают именно то, для чего они придуманы. И это не имело ничего общего с несправедливым утверждением Уоллиса, будто Кен – всего лишь тень Дэви. Нет, Кен – старший брат и всё, что под этим подразумевается. Всегда был старшим и всегда будет.

Погрузившись в задумчивость, Дэви неосторожно опустил второй бачок на цементный пол; раздался резкий скрежет. Уоллис раздраженно обернулся, готовый взорваться, готовый бросить в смутно маячившее перед ним испуганное лицо все самые обидные, самые жестокие слова – все, кроме тех, которые выражали бы его искреннюю любовь. Вдруг он остановился, заморгал, глаза его сразу прояснились, отчего он стал казаться гораздо моложе. Углубленный в свое дело инженер, составлявший часть его существа, закончил расчеты, пришел к какому-то решению и сбросил с себя сварливую придирчивость. Он заговорил совершенно иным тоном, задумчиво и деловито:

– Сегодня я успею собрать камеру сгорания. Значит, завтра мне понадобится перекись.

Дэви застыл на месте, не сводя глаз со старика. Потом с чувством огромного облегчения опустил руки. Эти внезапные переходы от мути к ясности свершались, как в страшном сне, когда на лице палача вдруг появляется улыбка, означающая, что приговор отменен.

– Но я ведь только что сказал, – произнес Дэви, – завтра у нас выпускной экзамен.

Уоллис с трудом припомнил это, и лицо его осветилось гордостью.

– Подойди поближе, сынок, а то мне тебя не видно. Ты стоишь в тени. Вот так, теперь хорошо. Значит, завтра у тебя большой день? Отлично. Но я всё думаю, не разумнее ли было бы взять себе дело помельче, не такое грандиозное, как тот проект, о котором вы толкуете, – только для разбега, понимаешь?