Гилберт Честертон - Жив-человек

– Да, – с необычайной серьезностью проговорил Гулд, – я не верю, что быть во всех отношениях безупречно хорошим значит достигнуть счастья.

– Прекрасно, – спокойно заметил Майкл, – но не ответите ли вы мне еще на один вопрос? Кто из нас пробовал это хоть раз?

Наступило молчание, такое глубокое, как молчание длинной геологической эпохи, ожидающей нарождения невиданного доселе типа; и действительно, среди гробового молчания вдруг поднялась массивная фигура доктора Уорнера, совершенно забытого всеми присутствующими.

– Джентльмены! – громко произнес доктор Уорнер. – В течение двух суток вы занимали меня беспочвенной и несуразной болтовней, но теперь, кажется, уже темно, а я приглашен в город на званый обед. Во всех бесчисленных цветах пустословия, которые так обильно сыпались с обеих сторон, я не мог уловить ни одного, хотя бы самого ничтожного указания на то, почему вы дозволяете сумасшедшему безнаказанно стрелять в меня в вашем саду.

Он надел свой цилиндр и с видом оскорбленного достоинства вышел. Ему вдогонку донесся почти плачущий возглас Пима:

– Но ведь, строго говоря, пуля пролетела в нескольких футах от вас!

Снова наступило молчание, и Мун внезапно сказал:

– Мы сидели рядом с привидением. Доктор Герберт Уорнер давно уже умер.

Мэри шла посредине, между Розамундой и Дианой. Девушки гуляли по саду – медленно и молчаливо шагали взад и вперед.

Солнце уже село. От дневного света осталось несколько бликов на западе; они были тепло окрашены в молочно-белый цвет, который лучше всего сравнить с цветом свежего сыра. Точно фиолетовый пар локомотива, проносились по этому фону живые полосы перистых светло-лиловых туч. Все остальные предметы тускнели и сливались в сплошную синевато-серую массу, которая, казалось, пропитала насквозь темно-серую фигуру Мэри, словно окутанную садом и небом. Спокойные лучи угасающего дня остановились на ней, как бы подчеркивая ее превосходство; сумерки, спрятавшие под темным покровом более статную фигуру Дианы и более яркую одежду Розамунды, пощадили ее одну – богиню этого сада.

Когда наконец они внезапно заговорили, стало ясно, что они продолжают затихший на время разговор.

– Куда везет вас ваш муж? – обычным деловым своим тоном спросила Диана.

– К тетке! – сказала Мэри. – В том-то и дело, что тетка действительно существует, и мы оставили у нее наших детей, когда вернулись из того, другого пансиона. Наше праздничное путешествие длится обычно не больше недели, но иногда мы устраиваем себе два праздника подряд.

– Неужели ваша тетка ничего против этого не имеет? – простодушно спросила Розамунда. – Конечно, это показывает душевную узость, но я знаю немало тетушек, которые, пожалуй, назвали бы такое поведение глупым.

– Глупым! – весело воскликнула Мэри. – О, клянусь моей воскресной шляпкой, и я точно такого же мнения! Но чего вы хотите? Он действительно хороший человек, и пусть лучше будет это, чем змеи или другая чертовщина в этом роде.

– Змеи? – с любопытством переспросила Розамунда.

– Да. Дядя Гарри держал у себя змей и говорил, что они его любят, – с безмятежным спокойствием отвечала Мэри. – Тетя позволяла ему держать их у себя в карманах, но только не в спальне.

– А вы? – начала было Диана, слегка сдвинув свои темные брови.

– О, я делаю то же самое, что делала тетя, – сказала Мэри. – Я участвую во всех его дурачествах, но с нашими детьми не расстаюсь никогда больше, чем на две недели. Он зовет меня «Живчеловек», и вы должны писать это в одно слово, иначе он непременно рассердится.

– Но если мужчины требуют таких странных вещей... – начала опять Диана.

– О, бросьте говорить о мужчинах! – с нетерпением прервала ее Мэри. – Предоставьте это дамам-писательницам! Мужчин не существует. Нет таких людей. В действительности есть только Мужчина, и кто бы он ни был, он никогда не похож на других.

– Так что нет никакой гарантии, – тихо проговорила Диана.

– Право, не знаю, – несколько небрежным тоном отвечала Мэри. – О мужчинах есть только две несомненные истины. Первая та, что в иные курьезные мгновения своей жизни они вдруг обретают способность нежно заботиться о нас, и вторая та, что они никогда не бывают способны заботиться о самих себе.

– Надвигается буря, – сказала вдруг Розамунда. – Взгляните на верхушки деревьев! Как быстро несутся по небу тучи!

– Я знаю, о чем вы думаете, – сказала Мэри, – но не будьте такими глупыми. Не слушайте того, что толкуют вам дамы-писательницы. Вы идете по верной дороге. Да, ваш милый Майкл нередко будет грязноват. Ваш Артур Инглвуд – хуже, он на всю жизнь останется чистеньким. Но для чего же созданы все эти деревья и тучи, глупые вы, глупые котята?