Карел Чапек - Прожигатель жизни

– Что вы, женатые, – сказал пан Смитек, – знаете о жизни? Сидите себе дома в шлепанцах, за вечер выпьете кружку пива, а в десять – спокойной ночи, перину на голову и захрапели. И это называется жизнь!

– Хорошо вам говорить, пан Смитек, – возразил пан Роус, – вы на свое жалованье можете жить как барон, а вот когда на шее жена да двое сорванцов…

– «На свое жалованье», – недовольно проворчал пан Смитек, – «на свое жалованье»! Разве на жалованье проживешь? Да мне его на одни чаевые не хватит. Есть кабаки, где даже сопливому гарсону нельзя дать меньше полусотенной. А музыкантам? Выложишь на тарелку тысячную – никто и глазом не поведет.

– Ну, вы скажете, пан Смитек, – музыкантам тысячу! Я такого еще не слыхивал, надо быть кретином, чтобы по стольку отваливать за их пиликанье.

– Послушайте, – вы же ничего не понимаете в этом, – продолжал пан Смитек. – Музыканты только притворяются, будто они следят по нотам, а сами смотрят – с кем вы сидите, что делаете, о чем говорите, кто уже готов и так далее. Если он опустит большой палец вот так, вниз, значит: гони монету и тогда, мол, я и не пикну. Вот оно что.

– Какие прохвосты! – изумился пан Кролл.

– Конечно. Вы послушайте, пан Роус, сейчас вы из меня и кроны не вытрясете, а вечером я должен буду заплатить двенадцать тысяч, взятые в долг под честное слово. Вам-то, женатым, кажется, будто бог знает что случится, если вы задолжаете лавочнику сто двадцать крон.

– Двенадцать тысяч? – повторил пан Роус. – Н-да, дорогой, не хотел бы я быть в вашей шкуре.

– А, да что там, – пан Смитек сладко зевнул, – по крайней мере чувствуешь, что живешь. Взять, к примеру, хотя бы вчерашнюю ночь – роскошь! Вот это, доложу я вам, жизнь.

– Но долги, – строго перебил его пан Кролл, – нельзя делать долги, попадете в лапы к ростовщикам и – пропали. Так ведь оно и бывает.

– Что долги, – беззаботно возразил пан Смитек, – долги – ерунда, главное – связи. Один амстердамский банкир мне так и говорит… А девочки были первый сорт, черт побери! Особенно одна мулатка… Да где вам понять… Так вот, этот банкир и говорит: «Покупайте мексиканские акции, через неделю заработаете на каждой по восемьдесят долларов». Связи надо иметь, а дома под периной их не отыщешь.

– И вы купили эти бумаги? – с интересом спросил пан Роус.

– Я уже давно все истратил, – уклончиво отвечал пан Смитек. – Как жили, так и дальше проживем. Поймите, я люблю сильные ощущения. Пускай такая ночь стоит мне тысячи, наплевать, зато я знаю вкус жизни.

– Оно и видно, – проворчал пан Кролл. – Погодите годик-другой, начнете мучиться с почками или с печенью.

– Пустяки, – ответил пан Смитек с непозволительным легкомыслием. – Главное – знаешь, что пожил всласть…

В тот вечер пан Смитек купил кусок ливера, сто граммов эдамского сыра и, придя домой, вскипятил себе чай. Ливер и корка от сыра достались кошке Лизке, после чего она умылась лапкой и собралась было выйти, но хозяин с укором остановил ее:

– Ах ты, бездельница, легкомысленное создание, одни гулянки у тебя на уме. Чего тебе дома не сидится? Ты ведь не молоденькая, понимать должна, у, потаскуха, – нежно продолжал пан Смитек, взяв Лизку к себе на колени; затем надел наушники, настроил приемничек и стал слушать. Кто-то читал какие-то стихи, и пан Смитек попытался отбивать ритм ногой, но почему-то все не попадал в такт, ему стало скучно, и он дернул Лизку за хвост. Лизка ловко повернулась и цапнула его за руку, после чего на всякий случай спрыгнула на пол и сверкала глазами уже из-под кровати.

От стихов и плохого Лизкиного настроения пан Смитек и сам как-то расстроился; он почитал еще немного газету, в которой принес домой сыр, а в десять был в постели; в половине одиннадцатого, когда на кровать вспрыгнула Лизка и устроилась у него в ногах, пан Смитек уже спал.

– Ох-хо-хо, – зевал на другой день пан Смитек, – жизнь окаянная! Господи, что вчера была за ночь! Вот, – проговорил он, протягивая руку, – видите: царапина. Какая была женщина! Русская, Лизой зовут, словно дикая кошка. Чего она только не вытворяла!.. – Пан Смитек безнадежно махнул рукой. – Что вам рассказывать! Разве вы, домоседы, поймете! Пусть смерть, пусть тюрьма – но жизнь надо пить полной чашей! А вы… да ну вас совсем с этой вашей мещанской моралью!