Марк Твен - Собрание сочинений в 12 томах. Том 4. Приключения Тома Сойера. Жизнь на Миссисипи

Обращаю ваше внимание на результаты такого прокапывания каналов. Когда-то против Порт-Гудзона, в штате Луизиана, был перешеек всего в полмили, по самому узкому месту. Его можно было пересечь пешком в пятнадцать минут; но если огибать весь этот мыс на плоту, приходилось плыть тридцать пять миль. В 1722 году река прорвала этот перешеек, покинула свое старое русло и сократила свой путь на тридцать пять миль. Таким же образом она сократила путь на двадцать пять миль и у мыса Блэк-Хок в 1699 году. Ниже пристани Ред-Ривер река, проложив себе новое русло, не то сорок, не то пятьдесят лет тому назад, сократилась на двадцать восемь миль. В наши дни, если идти по реке от самого южного из этих мест до самого северного, проходишь всего семьдесят миль. А сто семьдесят шесть лет тому назад длина этого отрезка реки равнялась ста пятидесяти восьми милям! Это значит, что река на таком незначительном отрезке укоротилась на восемьдесят восемь миль. Когда-то, в давнопрошедшие времена, появились новые русла: у Виден л ни и штате Луизиана, у острова 92, у острова и у мыса Гейль. Они сократили реку в общем на семьдесят семь миль.

Уже в мое время на Миссисипи новые русла прошли у Ураганного острова, у острова 100, у Наполеона в штате Арканзас, у Ореховой излучины и у излучины Совета. Они сократили реку в общем на шестьдесят семь миль. При мне образовался рукав у Американской излучины, сокративший реку на десять миль, если не больше.

Поэтому длина Миссисипи между Каиром и Новым Орлеаном сто семьдесят шесть лет тому назад была тысяча двести пятнадцать миль. После прорыва русла в 1722 году длина стала тысяча сто восемьдесят миль. Когда образовался рукав у Американской излучины, длина стала тысяча сорок миль. С тех пор этот участок реки укоротился еще на шестьдесят семь миль. Следовательно, сейчас ее длина между Каиром и Новым Орлеаном всего девятьсот семьдесят три мили.

И вот если бы я, пожелав стать этаким маститым ученым, задался целью документально изложить, что именно происходило в отдаленном прошлом, опираясь на то, что происходило сравнительно недавно, или же предсказывать отдаленное будущее, основываясь на событиях недавнего прошлого, — какие были бы у меня возможности! У геологии никогда не было таких точных данных для умозаключений. Да и у теории «происхождения видов» тоже. Ледниковые периоды — великая вещь, но все это так туманно, так неопределенно… А тут — посмотрите сами!

За сто семьдесят шесть лет Нижняя Миссисипи укоротилась на двести сорок две мили, то есть в среднем примерно на милю и одну треть в год. Отсюда всякий спокойно рассуждающий человек, если только он не слепой и не совсем идиот, сможет усмотреть, что в древнюю силурийскую эпоху, — а ей в ноябре будущего года минет ровно миллион лет, — Нижняя Миссисипи имела свыше миллиона трехсот тысяч миль в длину и висела над Мексиканским заливом наподобие удочки. Исходя из тех же данных, каждый легко поймет, что через семьсот сорок два года Нижняя Миссисипи будет иметь только одну и три четверти мили в длину, а улицы Каира и Нового Орлеана сольются, и будут эти два города жить да поживать, управляемые одним мэром и выбирая общий городской совет. Все-таки в науке есть что-то захватывающее. Вложишь какое-то пустяковое количество фактов, а берешь колоссальный дивиденд в виде умозаключений. Да еще с процентами.

Когда вода побежит в одну из канав, о которых я говорил выше, людям, живущим по соседству, надо не мешкая переселяться. Вода, как ножом, срезает берега. В момент, когда ширина рукава достигает двенадцати — пятнадцати футов, можно считать бедствие наступившим, потому что никакие силы земные отвратить его уже не смогут. Когда ширина достигнет ста ярдов, берега начинают отваливаться ломтями, по пол-aкpa каждый. Когда течение шло по излучине, его скорость равнялась только пяти милям в час; сейчас, благодаря сокращению расстояния, она невероятно возрастает. Я был на борту первого парохода, пытавшегося пройти против течения по новому руслу у Американской излучины, но мы так и не прошли. Было около полуночи, а ночь была бурная — гром, молнии, ливень. Считалось, что скорость течения в рукаве составляет пятнадцать — двадцать миль в час; наш же пароход мог давать двенадцать — тринадцать миль в час, не больше, даже в тихой воде, — поэтому мы, может быть, делали глупость, пытаясь войти в рукав. Нo мистер Браун, человек честолюбивый, не хотел так просто отказаться от этой попытки. Течение у берега под самым мысом было почти так же стремительно, как и посредине, поэтому мы пролетели вдоль берега, словно курьерский поезд на всех парах, и готовились к попытке «отразить напор», как только встретимся с течением, бурлящим у мыса. Но все наши приготовления были тщетны. Налетев на нас, течение завертело судно волчком, вода залила бак, и пароход так накренился, что трудно было устоять на ногах. В следующий миг нас отбросило вниз по реке, и мы должны были напрячь все силы, чтобы не врезаться в лес. Попытку эту мы повторяли четыре раза. Я стоял у трапа. Странно было смотреть, как пароход вдруг круто разворачивало кормой вперед, когда, выскользнув из водоворота, он получал в нос мощный удар течения. Удар получался такой гулкий, и судно сотрясалось так, как если бы на полном ходу врезалось в мель. При вспышках молнии видно было, как хижины на плантациях и тучные пласты земли обрушивались в реку. Грохот, который они при этом производили, был неплохим подражанием грому. Раз, когда нас завертело, мы чуть не налетели на дом с освещенным окном. Он находился от нас футах в двадцати и в следующее мгновение снесен был в реку. Стоять на нашем баке не было возможности: вода неслась через палубу водопадом, когда нас разворачивало поперек течения. При четвертой попытке мы врезались в лес двумя милями ниже нового русла; там, разумеется, все было покрыто водой. Через день или два по новому руслу в три четверти мили шириной легко проходили пароходы, сокращая свой путь на десять миль.