Лао Шэ - Сказители

– Сюлянь, – закричал он. – Остановись, дай мне хорошенько на тебя взглянуть. – Сюлянь повиновалась, опасаясь, не сошел ли дядюшка с ума. Он долго смотрел ей в глаза и наконец сказал, улыбаясь: – Сюлянь, ты сказала верно. На вид ты еще девочка, однако действовала как взрослая. После такого испытания у тебя должно прибавиться твердости. Ты никогда не пойдешь по наклонному пути, несмотря на то, что всего лишь исполняешь сказы.

У Сюлянь отчего-то снова подкатили к глазам слезы.

Семейство Тан на этот раз получило возможность позлорадствовать по поводу неудачи, постигшей Фанов в связи с Сюлянь. Они никак не могли взять в толк, почему Баоцин не согласился продать Сюлянь. Этот человек просто с ума сошел! Подумать только, для того чтобы оставить дома девушку, он готов еще и заплатить. – Вот уж болван так болван! – твердила тетушка Тан, надсаживая глотку.

Баоцин решил послать деньги командующему Вану как можно быстрее. Он боялся опоздать, чтобы снова не навлечь на себя беду. Самым сложным было то, что у него не было наличных денег. Он посоветовался с женой, думая продать два ее украшения, но та сразу пошла на крик:

– Черта с два! Меня это не касается! Ты что, не знаешь? Я уже говорила твоему брату, Сюлянь – это Сюлянь, а я – это я. Больше я к ней никакого отношения не имею. Думаешь продать мои украшения? Ха-ха!

Баоцин через силу улыбнулся ей в ответ.

– Но ты... Эх, ты никак не можешь уразуметь.

– Я не могу взять в толк! – Тетушка заговорила в пренебрежительном тоне. – А ты можешь? Вон все люди зарабатывают деньги благодаря дочерям. А ты хорош, деревянная башка, за такой паршивый товар еще и сам деньги платишь. Конечно же, если бы ты действительно все понял, то не стал бы сетовать на меня.

– Я хочу сказать, что ты еще не понимаешь опасности создавшейся ситуации.

– Понимаю я или не понимаю – все одно. Так или иначе, я не дам тебе ни фыня.

Баоцин попросил Сюлянь достать свои украшения. Она открыла коробочку и передала отцу, в глазах ее стояли слезы. Баоцину стало стыдно.

– Из-за нескольких украшений не стоит плакать, дочка, – сказал он. – Дождемся лучших дней, и я куплю тебе новые, красивее этих.

Баоцин скопил кое-какие деньги, но предполагал истратить их в самом крайнем случае. Он откладывал деньги в строго определенные дни, не нарушая срока. И если ему иногда не удавалось вовремя отложить, он готов был чуть ли не пожертвовать собой. Кроме того, на этот счет у него имелись свои соображения. Он считал, что раз существует единая семья, то и радости, и горести должны делиться между всеми. Сюлянь уже выросла и тем более должна' учиться, как вести дела.

В конце концов деньги были собраны и отправлены через надежных людей командующему Вану. С этого момента в семье Фан образовались три группировки.

Тетушка представляла собой, так сказать, самостоятельную группировку. Сюлянь и Тюфяк – другую группировку, которая находилась в оппозиции к остальным членам семьи. Баоцин и Дафэн держали нейтралитет.

Баоцин надеялся, что, к всеобщему удовольствию, все наконец уладится. Однажды он зашел к Сюлянь и попросил ее проявить «слабость» и покориться матери.

– Тогда вся семья сможет жить в добром согласии.

Сюлянь, кивнув головой, согласилась. Однажды, когда мать была трезва, она подошла к ней, стала на колени, тронула ее за руку и, как несмышленый ребенок, снизу-вверх посмотрев на нее, улыбнулась.

– Мама, – сказала она с мольбой, – не считайте меня чужим человеком. Я ребенок без отца, без матери. Вы и есть моя мать. Вы моя родная мать. Почему вы меня так не любите?

Тетушка ничего не ответила. Она сидела, уставившись перед собой в одну точку, словно глиняная статуя бодисаттвы. Видимо, она приняла твердое решение и ничего не хотела слышать. На этот раз Сюлянь произнесла столько жалобных слов – и все без толку. Ладно, пусть это будет в последний раз. Она закрыла глаза и опустила голову.

Где-то в глубине ее души начало рождаться чувство гнева. Она подняла голову, но, увидев бледное лицо тетушки, чуть не подпрыгнула от страха. Тетушка плакала. Слезы текли из уголков ее глаз и скатывались по щекам. Она опустила голову, словно не хотела, чтобы Сюлянь видела, что она плачет.

Сюлянь встала и хотела уйти. Тетушка остановила ее и заговорила очень тепло:

– Я не отношусь к тебе плохо, дочка. Ты не думай... Ты не думай, что я хочу тебя выжить. Не было никогда такого, не было. Но, моя несчастная девочка, ты не убежишь от своей судьбы. В народе говорят: «Все, кто скитается, – люди горькой судьбы». Что на роду написано, того не избежать. А раз так, то я и лелею мечту, что ты найдешь себе хорошего человека, будешь жить в достатке и вкушать радости жизни. Мы же, двое стариков, проживших жизнь в бедности, тоже не останемся на бобах. Ты ведь не допустишь, чтобы твой отец и я остались внакладе, верно? Мы столько потратили денег на тебя. – Она подняла глаза и спокойно посмотрела на Сюлянь.