Лао Шэ - Сказители

Он смотрел из-за кулис в зал. Первые два ряде занимали местные. Большинство же публики были «людк из-за реки». Да и местные прежде жили главным образом в других провинциях или выезжали туда по делам. работали там и вернулись в Чунцин из-за войны. Ош пришли послушать Баоцина лишь для того, чтобы продемонстрировать всем, что повидали свет и разбираются в сказах под аккомпанемент большого барабана. Баоцин долго разглядывал тех, кто сидел по обеим сторонам от сцены. Это были профессионалы. С некоторыми из них он был знаком. Они пришли посмотреть программу, которую подготовил Баоцин и его труппа. Как и подобает специалистам, эти люди сидели спиной к сцене, они слушали, но не смотрели. Их не интересовали личики актрис. Баоцин, нахмурив брови, наблюдал за настроением своих коллег. Если песенные сказы сегодня прозвучат как полагается, они станут приходить часто. Постепенно слушатели приутихли. Значит, исполняемые сказы все больше вызывали у них интерес. Говорило это и о том, что слушатели уже вдоволь напились чаю и у них кончились семечки. Если уж сейчас не смотреть на сцену, то больше и делать-то нечего.

Наступил черед Сюлянь. Сяо Лю уже настроил трехструнку и неторопливо вышел на сцену. Его маленькое лицо, худое и тонкое, казалось особенно бледным под голубоватыми лучами газовых ламп. Серый шелковый халат, как серебряные ножны, плотно облегал тело. Сяо Лю спокойно сел у стола, осторожно положил на него трехструнку и завернул рукава. Затем он взял в руки инструмент, принял исходную позу и попробовал пальцем струну. Склонив голову набок, послушал тон, после чего тупо уставился на один из висевших на стене экранов. Странное выражение лица как бы говорило о полном нежелании выступать на вторых ролях.

Возле стола на треноге стоял барабан, который Баоцин с такими трудностями привез за несколько тысяч ли. На столе – единственная барабанная палочка чуть длиннее палочек для еды и вишнево-красные кастаньеты с черными кистями. Декоративное полотнище, которое по традиции подвешивается к столу спереди, было из зеленого шелка с вышитыми на нем красными и белыми лотосами. И еще были три больших иероглифа: Фан Сюлянь.

Полог над дверью медленно приподнялся.

– Не волнуйся, не волнуйся, береги голос, – напутствовал Баоцин. Полог отвели в сторону, и спокойно вышла Сюлянь в красивом одеянии, словно прелестная фея.

Она постояла немножко, ожидая тишины. Затем подняла свое круглое личико, лукаво улыбнулась.

На ней был длинный, с разрезом, халат из черного крепа. Короткие рукава обрамлял белый орнамент. На руке блестели маленькие часики. Две косички были перевязаны красными атласными лентами и свисали на грудь. Красные ленты прекрасно гармонировали с подкрашенными губами. Каждый ее шаг был похож на танец.

С каким-то особым обаянием легко ступая по сцене, она плавно подошла к барабану, взяла палочку и сыграла вступление к сказу. Сяо Лю тут же заиграл на трехструнке. Сюлянь вслед за мелодией внезапно ударила два раза по барабану и не торопясь определила ритм и темп исполнения. Ее взгляд был направлен прямо на барабан. Улыбка еще оставалась на лице. Казалось, она только что вспомнила какую-то шутку и стремилась изо всех сил сдержаться, чтобы не засмеяться. Барабан и трехструнка заиграли вместе. Сюлянь улыбнулась и глянула на слушателей. Она застенчиво и тихо произнесла: «Хочу предложить уважаемой публике отрывок из сказа «Западный флигель» – и вслед за этим стала энергично бить по барабану.

Как гласит крылатое выражение – «в сказах на гражданскую тему следует опасаться «Западного флигеля», на военную тему – «Перехвата на реке», а на полугражданскую-полувоенную тематику – «Шэньтоу закалывает Тана». «Западный флигель» – наиболее трудный сказ из всех сказов под большой барабан. Лишь три-четыре самых известных сказителя решаются его исполнять. Историю о том, как Цуй Инин посылает свою служанку Хуннян к Чжан Шэну, чтобы рассказать ему о своей любви, знает каждый. Однако большие отрывки текста сказа и сложная мелодия зачастую пугают, и сказители не осмеливаются исполнять этот сказ. Рифма в нем основана на пекинском произношении. Если исполнитель владеет им и не лишен хорошей дикции, то сказ получится живой, чистый и прозрачный, словно росинки на листе лотоса. Но если певец не имеет этих речевых достоинств, то провал процентов на восемьдесят обеспечен. '

Вступление к сказу Сюлянь начала очень тихо, так, что сидевшие по обеим сторонам зала спиной к сцене вообще ничего не услышали. Когда она спела первую строку, все они невольно обернулись, чтобы посмотреть, кто это поет такое сложное произведение. Ее голос не был сильным, однако к нему нельзя было придраться. На одном дыхании Сюлянь спела длинную-предлииную фразу, будто нанизала целую связку жемчужин – каждый слог был такой округлый, такой зримый, такой гладкий: