Светлана Куликова - Рояль в горах

Днём на него укоризненно смотрели заплаканные глаза Лены и, насмешливо – Игоря Зорина, а ночью он не мог оторвать взгляда от колдовской игры лунного света на обнажённом женском теле…

– Можно, я тебя нарисую?

– Некогда мне позировать.

– Давай прямо сейчас, при луне. Я смогу.

– Поспи лучше, отдохни. Потом нарисуешь, по памяти. Ты ведь не забудешь меня?

– Никогда! Ты не такая, как все. Ты – особенная.

– Чем же?

– Всем…

Толя, вроде бы, и существовал, но его как бы и не было – Чистов с ним не встречался. Уходил рано, прихватив собранную Валей корзинку с едой, возвращался поздно, когда больной уже спал.

В сумасшедших ночных полётах Валя о брате не вспоминала. Они вообще почти не разговаривали. Но Дима чувствовал: никто никогда не понимал его так хорошо, как Валя. И никогда раньше он не брал в руки кисть с таким душевным восторгом, с такой нежностью ко всему сущему: небу, лесу, озеру, монастырским руинам и даже к зловредной старухе-сплетнице, ежедневно пичкающей Лену байками о колдунах и ворожеях.

Округлив глаза, Полева пересказывала, что Варвара специально селит к Вале молодых мужиков. Как-то вычисляет, у кого сердце свободно (тут Лена начинала шмыгать носом, а Дима смущенно отворачивался) и ведёт в летник. Надеется, что Валя квартиранта приворожит, и тот останется навсегда, а то ведь умирает деревня…

Страдания Лены и насмешки Игоря портили Диме настроение, и он стал уходить работать подальше в лес.

Возвращался затемно, быстро ужинал в сарае и, покрутившись в нетерпении на топчане, встречал «белую лебедь, обречённо плавающую по замерзающей воде» – такой сюжет Чистов задумал для своей дипломной работы.

Эскизы круглого озера, дремлющего в лесной глуши, уже лежали в папке.

Время замедлило ход, почти остановилось…

Подтолкнул его Зорин. Однажды он разыскал в лесу Диму, упоённо работающего над очередным наброском:

– Всё, Димон, надоело мне это захолустье. Пора обратно в цивилизацию. Завтра тракторист в город едет, мы с Леной договорились с ним отчалить. Но ты, если хочешь, можешь остаться у своей старушки навсегда.

Дима растерялся. Быстро собрал этюдник и пошёл в деревню.

Во дворе Толя неловко рубил дрова. Валя, приговаривая что-то ласковое, складывала их в поленницу. Не обращая внимания на убогого, Дима сгрёб женщину в объятья, заговорил сумбурно:

– Поехали со мной! У меня мама очень хорошая, она тебя примет…

Толя замер с колуном в руке и бессмысленно уставился на них.

Валя вывернулась, глянула непривычно холодно:

– Ты что!? Нет-нет! Брата не брошу! Никогда!

Дима снова крепко прижал её к себе, словно уговаривал всем телом:

– В Москве клиники всякие есть, дома для инвалидов, можно его – туда…

Говорил и чувствовал, как неубедительны его слова, а сам он жалок и нелеп.

Валя птицей трепыхалась в его руках:

– Ни за что! Он не выживет без меня!

– А как же я? Я тоже… тоже не смогу без тебя! Поехали…

– Нет! Нет!

Они боролись, словно дрались, каждый – за свою судьбу.

Вдруг через Валино плечо Дима увидел побелевшего Толю с вытаращенными глазами и вознесённым над головой топором. Жутко завывая, Толя медленно шёл на них.

Валя оттолкнула Диму: «Уйди подальше!», метнулась к брату:

– Толенька, маленький… всё хорошо… это я, я… смотри сюда… смотри на меня…

Дима отступил в густую тень у забора, не зная, броситься ему к Вале на помощь или она сама справится? Ведь не в первый же раз, наверное, этот припадочный так возбуждается…

Толя мотал головой, мычал и рвался из рук сестры. А она ловила в ладони его лицо, взглядом держала зрачки, гладила по щекам, по голове:

– Толечка, братенька, это я… я тут… я с тобой… всё хорошо, мой родной, мой любимый…

И уластила, успокоила. Толя замер, закатив глаза, приоткрыв слюнявый рот; штаны его вдруг намокли – он описался и расслабленно повис на сестре. Валя повела его прочь, приговаривая нежно:

– Ничего, ничего, маленький, всё хорошо… сейчас в баньке помоемся, переоденемся…

Диму затошнило так, что едва не вывернуло. Он опустился на траву. Посидел немного, отдышался и побрёл в летник. Долго лежал в нагретом солнцем, пропитанном запахом трав сарае, не думая ни о чём. Ждал, когда придёт Валя, и они спокойно обсудят, как дальше жить. Вместе непременно что-нибудь придумают. Вместе…

Он то засыпал, то просыпался во мраке, обступившем его со всех сторон – луна той ночью так и не показалась на затянутом чёрным крепом небе; и опять засыпал, во сне продолжая прислушиваться, не идёт ли Валя.