Арчибальд Кронин - Ключи Царства

Прозвучал гонг, зовущий к завтраку. Отец Манси и отец Крейг ждали его, оживленные, почтительные, улыбающиеся. Один бросился подставлять ему стул, другой снимать крышку с дымящегося кеджери [66] Кеджери — англо-индийское кушанье из риса яиц и лука. . Они так старались угодить ему, что почти не могли сидеть спокойно. Фрэнсис нахмурился:

— Послушайте, юные идиоты, перестаньте обращаться со мной так, будто я ваша прабабушка в день ее столетия.

«Надо ублажать старика», — подумал отец Джерри и мягко улыбнулся:

— Что вы, отец! Мы обращаемся с вами точь-в-точь как друг с другом. Однако, вы не можете избавиться от почестей, воздаваемых вам, как пионеру, проложившему новые пути. Да Вы и сами этого не хотели бы. Это вполне заслуженная награда, так что бросьте всякие сомнения на этот счет.

— Тем не менее у меня очень много сомнений.

Отец Стив сказал сердечно:

— Не беспокойтесь, отец. Я знаю, что вы сейчас чувствуете, но мы вас не подведем. Да ведь у нас с Джерри — я хочу сказать с отцом Крейгом — такие планы о расширении нашей миссии и об улучшении ее работы. Мы собираемся набрать человек двадцать катехизаторов (мы, разумеется дадим им хорошее жалованье), потом мы откроем раздачу горячего риса на Улице Фонарей, как раз напротив ваших друзей методистов. Уж мы покажем им себя, будьте уверены! — он добродушно рассмеялся и сказал успокаивающе: — Но это будет настоящий честный, добропорядочный католицизм. Подождите, дайте нам только заполучить самолет! Вы увидите, какие цифры обращений мы начнем вам посылать… Подождите до…

— После дождичка в четверг, — произнес отец Чисхолм мечтательно.

Два молодых священника обменялись понимающими взглядами. Отец Стив заметил доброжелательно:

— Не забудьте взять лекарство в дорогу, отец. Надо принимать его по столовой ложке с водой три раза в день. В вашем чемодане лежит большая бутылка.

— Нет, ее там нет. Я выбросил ее перед тем, как спуститься сюда, — отец Чисхолм вдруг начал смеяться. Он весь сотрясался от смеха. — Дорогие мои мальчики, не обращайте на меня внимания. Я скверный, сварливый старик. Вы поработаете здесь великолепно, если не будете слишком самоуверенными… если будете добрыми и терпимыми и, в особенности, если не будете пытаться научить уму-разуму каждого старого китайца.

— Ну, да… да… конечно, отец.

— Послушайте, у меня нет лишних самолетов, которые я мог бы вам отдать, но я хотел бы вам оставить полезный маленький сувенир, который мне подарил один старый священник. Он был моим спутником почти во всех моих странствиях, — отец Чисхолм встал из-за стола и протянул им зонтик из шотландки, который когда-то подарил ему Рыжий Мак. — Он занимает определенное общественное положение среди самых важных зонтиков Байтаня и может принести вам удачу.

Отец Джерри осторожно, как реликвию, взял зонтик в руки.

— Большое, большое спасибо, отец. Какие чудесные краски. Это китайские?

— Боюсь, что гораздо хуже, — старый священник улыбнулся и покачал головой. Больше он ничего не скажет.

Отец Манси положил салфетку и сделал тайный знак своему товарищу. Его глаза заговорщицки блеснули, он встал.

— Ну, отец, вы извините нас с отцом Крейгом. Время идет, и мы с минуты на минуту ждем отца Чжоу…

И они быстро ушли.

Отъезд был назначен на одиннадцать часов. Покамест Фрэнсис вернулся в свою комнату. Когда он закончил свои скромные сборы, у него в распоряжении оставался еще час времени… и он мог еще побродить по миссии. Отец Чисхолм спустился вниз — его инстинктивно влекло к церкви. Выйдя из дома, он остановился. Старый священник был искренне тронут — вся его паства, почти пятьсот человек, собралась во дворе, ожидая его, все были чинные и молчаливые. Те, что прибыли из деревни Лиу с отцом Чжоу, стояли на одном фланге, старшие девочки и ремесленники — на другом, а его любимые дети, опекаемые матерью Мерси Марией, Мартой и четырьмя китайскими сестрами, стояли впереди. Было что-то такое во всех глазах, неотрывно, с любовью смотрящих на его невзрачную фигуру, что его вдруг пронзила острая боль. Тишина стала еще глубже. По нервозности Иосифа было очевидно, что ему доверена честь произнести прощальную речь.

Как по мановению руки фокусника, появились два стула. Когда отец Чисхолм уселся на один из них, Иосиф неуверенно взобрался на другой, чуть не потеряв равновесие, и развернул ярко красный свиток.

«Многоуважаемый и достойный апостол Царя Небесного, с величайшей скорбью мы, твои дети, видим, что ты уезжаешь от нас за широкие моря и океаны…»