— Пожалуйста бросьте свои кривлянья; меня вы не проведете своим Мичелем, да Добеллем, слышите! Много вы о них знаете, как же? Поглядите на эту тетрадь. Если бы Джонни написал так, то я бы выдрал его за уши. Ну, конечно, перо виновато, а не ваши деревянные пальцы. Может быть, вам требуются золотые перья, скажите пожалуйста! Знаете, что я вам скажу! Возьму я да и брошу с вами возиться. Ну вот опять клякса! Слушайте, вам не перо в руке держать, а швабру, вот что!
Учитель подошел к окну и незамеченный стал наблюдать за тем, что происходило в школе.
В силу каких-то собственных, педагогических соображений, красавец Фильджи заставил дядю Бена сесть на пол перед одним из самых маленьких пюпитров, вероятно, своего брата, в позе, которая несомненно давала большой простор локтям человека, не привыкшего обращаться с пером и бумагой, а потому производящего много лишних и безобразных движений, между тем как юный наставник с возвышенного положения, какое дозволяла ему униженная позиция великана-ученика, наклонялся над ним точно лукавая, грациозная, шаловливая девушка.
Но всего удивительнее для м-ра Форда было то, что дядя Бен не только не негодовал на свое униженное положение и на брань, какою осыпал его юный наставник, а напротив того принимал и то и другое, мало того, что с своим обычным неизменным добродушием, но еще и с явным восхищением.
— Не спеши, Руп, не спеши, — говорил он весело. — Ты и сам был когда-то мальчишкой. Само собой разумеется, что я возьму на себя все убытки по части испорченного материала. В следующий раз я принесу свои собственные перья.
— Сделайте милость. Из школы Добелля, — вероятно, намекнул злой насмешник Руперт. — В той школе, должно быть, перья были из гуттаперчи?
— Нужды нет, какие бы они там ни были, — отвечал добродушно дядя Бен. — Взгляни-ка на это С. Ведь недурно. Что скажешь?
Он взял перо в зубы, медленно приподнялся на ноги и, приставив одну руку к глазам, с восхищением глядел с высоты шести футов роста на свою работу. Руперт, заложив руки в карманы и повернувшись спиной к окну, насмешливо следил за этой инспекцией.
— Что это за раздавленный червяк на конце страницы? — спросил он.
— Как ты думаешь, что это такое? — восторженно спросил дядя Бен.
— Похоже на змеиный корень, когда его выкопаешь из земли и к нему пристанет грязь, — критически ответил Руперт.
— Это мое имя.
Оба стояли и глядели, свернув головы несколько набок.
— Это не так худо сделано, как все остальное. Может быть, скажем, это и ваше имя. То есть, он ни на что другое не похоже, — прибавил Руперт, вдруг сообразив, что полезно, быть может, иногда и поощрить ученика. — Вы со временем научитесь. Но зачем вы все это делаете? — вдруг спросил он.
— Что делаю?
— Да ходите в школу, когда вас никто не посылает, и вам нет никакой нужды учиться…
Краска разлилась по лицу дядя Бена до самых ушей.
— Что дашь, если я скажу тебе это, Руп? Представь, что я со временем разбогатею и захочу бывать в обществе. Представь, что я хочу быть не хуже других, когда будет на моей улице праздник. И захочу читать стихи, и романсы, и все такое.
Выражение бесконечного и невыразимого презрения сказалось во взгляде Руперта.
— В самом деле, — проговорил он медленно и решительно. — Хотите, я скажу вам, почему вы сюда приходите и что заставляет вас это делать?
— Что?
— Какая-нибудь… девчонка!
Дядя Бен разразился громким хохотом, от которого задрожала крыша, и до тех пор переминался с ноги на ногу, пока пол не заходил ходуном.
Но в этот момент учитель появился на крыльце и вошел тихо, хотя не совсем кстати.
Возвращение мисс Кресси Мак-Кинстри в Инджиан-Спринг и возобновление ее прерванных занятий было таким событием, влияние которого не ограничилось одной школой. Даже порванное сватовство отступило на задний план в общем внимании перед фактом ее появления в роли ученицы. Некоторые недоброжелательные особы ее пола, естественно защищенные от дальнобойного ружья м-ра Мак-Кинстри, утверждали, что ее не приняли в пансион в Сакраменто, но большинство отнеслось к ее возвращению с местной гордостью и усмотрело в этом практический комплимент делу преподавания, как оно было поставлено в Инджиан-Спринге.
Местная газета «Star» с широковещательным красноречием, трогательно шедшим в разрез с ее малым об емом и плохим качеством шрифта и бумаги, толковала о возможности «развития будущей академии в Инджиан-Спринге, под сенью которой в настоящую минуту набираются ума-разума будущие мудрецы и государственные люди». Учитель, прочитав это, почувствовал себя неловко. В продолжение нескольких дней, тропинка между мызой Мак-Кинстри и школьным домом служила любимым местом гулянья для толпы молодых людей, для которых освобожденная Кресси, над которой не тяготел больше опасный надзор Девис-Мак-Кинстри, была предметом восхищения. Но сама юная девица, которая, несмотря на досаду учителя, почитала, очевидно, своей священнейшей обязанностью наряжаться поочередно во все свои новые платья, не решалась, однако, приводить за собой обожателей в школьные пределы.
Читать дальше