Михаил Булгаков - Том 4. Белая гвардия, Дни Турбиных

Алексей (во сне) . Кто? Кто? Кто?

Кошмар. Вот то-то. А чтобы доказать вам, что я не сон, я вам скажу, милейший доктор, я превосходно знаю, что с вами будет.

Алексей. Что? Что? Что?

Кошмар. Очень нехорошие вещи. (Кричит глухо.) Доктор, не размышляйте, снимите погоны.

Алексей. Уйди, мне тяжело… Ты Кошмар. Самое страшное — твои сапоги с отворотом. Брр… Гадость. Таких отворотов никогда не бывает наяву.

Кошмар.Как так не бывает? Очень даже бывает, если, например, кожи нет в Житомире?

Алексей. Что ты мучаешь мой мозг. Я ничего не понимаю — в каком Житомире. Уйди. Ты — миф. Ты — харя, такая же, как та, что Николка нарисовал на печке. Сгинь.

Кошмар. Вот как? Стало быть, ее нет на самом деле? А гляньте-ка, доктор.

Рисунок на камине превращается в живую голову полковника Болботуна.

Алексей. Петлюровец. Капитан Мышлаевский, сюда!

Болботунугасает.

Вздор. Миф. Ты дразнишь меня. Пугаешь. Я прекрасно сознаю, что я сплю и у меня расстроены нервы. Вон, а то я буду в тебя стрелять. Это все миф, миф.

Кошмар. Ах, все-таки миф? Ну, я вам сейчас покажу, какой это миф. (Свистит пронзительно.)

Стены турбинской квартиры исчезают Из-под полу выходит какая-то бочка, ларь и стол. И выступает из мрака пустое помещение с выбитыми стеклами, надпись «Штаб I-й кiнной дивiзiи». Керосиновый фонарь у входа. Фонарь со свечой на столе. В стороне полевой телефон, возле него на скамейке гайдамак-телефонист. Кошмарпроваливается. Исчезает Алексей. На сцене полковник Болботун— страшен, изрыт оспой, в шинели, в папахе с красным хвостом, так же, как и телефонист. За окнами изредка стук лошадиных копыт, громыхание двуколок и изредка тихо наигрывает гармоника знакомый мотив. Внезапно за сценою свист, удары. Голос за окном кричит отчаянно: «Що вы, панове, за що, за що?» Визг. Голос сотника Галаньбы: «Я тебе, жидовская морда, я тебе!» Визг. Выстрел.

Телефонист (в телефон) . Це я, Франько, зновь включився в цепь. В цепь, кажу. Слухаете? Слухаете? Це штаб кинной дивизии.

Телефон поет сигналы. Шум за сценою. Гайдамакив черных хвостах вводят дезертира-сечевика. Лицо у него окровавленное.

Болботун. Що такое?

Гайдамак.Дезертира поймалы, пан полковник.

Болботун. Якого полку?

Молчание.

Якого полку, я тебе спрашиваю?

Молчание.

Телефонист. Та це ж я. Я из штабу, Франько, включився в цепь!

Болботун. Що ж ты, Бога душу твою мать! А? Що ж ты? В то время як всякий честный козак вийшов на защиту Украинськой республики вид билогвардейцев та жидив коммунистов, в то время як всякий хлибороб встал в ряды украинской армии, ты ховаешься в кусты? Ты знаешь, що роблють з нашими хлиборобами гетманские офицеры, а там в Москве комиссары? Живых в землю зарывают. Чув? Так я ж тебе самого закопаю в могилу. Самого. Сотник Галаньба!

Голоса за окном: «Сотника требуют к полковнику». Суета.

Деж вы его взялы?

Гайдамак. По за штабелями, сукин сын, бежав, ховався.

Болботун. Ах ты зараза, зараза!

Входит Галаньба, холоден, черен, с черным шлыком.

Допросить, пан сотник, дезертира.

Галаньбас холодным лицом. Берег со стола шомпол, бьет дезертирапо лицу. Тот молчит.

Галаньба. Якого полку? (Молчание, удар.)

Дезертир (плача) . Я не дезертир. Змилуйтесь, пан сотник. Я до лазарету пробырался. У мене ноги поморожены зовсим.

Телефонист (в телефон) . Деж диспозиция? Прохаю ласково. Командир кинной дивизии прохае диспозицию. Вы слухаете?

Галаньба. Ноги поморожены? А чему ж це ты не взяв посвидченя вид штабу своего полка? А? Якого полку? (Замахивается.)

Слышно, как лошади идут по бревенчатому мосту.

Дезертир. Второго сечевого.

Галаньба. Знаем вас, сечевиков. Вси зрадники. Изменники. Большевики. Скидай сапоги, скидай. И если ты не поморозив ноги, а брешешь, то я тебе тут же расстреляю. Хлопцы, фонарь!

Телефонист. Пришлить нам ординарца для согласования. В слободку. Так. Так. Слухаю.

Фонарем освещают дезертира.

Галаньба (вынув маузер) . И вот тебе условие: ноги здоровые, будешь ты у меня на том свете. Отойдите сзади, чтоб я в кого-нибудь не попал.

Дезертирсадится на пол, разувается. Молчание.