Михаил Булгаков - Том 10. Письма, Мой дневник

У меня в связи с болезнью тяжелое нервное расстройство [226], и такие вещи меня выводят из себя.

Новая мебель со вчерашнего дня у меня в кабинете [227]. Чтобы в срок уплатить, взял взаймы у М... [228] 5 червонцев.

Сегодня вечером были М[итя] Ст[онов] и Гайд[овский] [229], приглашали сотрудничать в журнале «Город и деревня» [230]. Потом Андрей [231]. Он читал мою «Дьяволиаду». Говорил, что у меня новый жанр и редкая стремительная фабула.

* * *

На выставке горел только павильон Моссельпрома и быстро был потушен. Полагаю, что это несомненный поджог.

6 ноября (24-го октября). Вторник. Вечер.

Недавно ушел от меня Коля Г[ладыревский], он лечит меня. После его ухода я прочел плохо написанную, бездарную книгу Мих. Чехова [232] о его великом брате. И читаю мастерскую книгу Горького «Мои университеты».

Теперь я полон размышления и ясно как-то стал понимать — нужно мне бросить смеяться. Кроме того — в литературе вся моя жизнь. Ни к какой медицине я никогда больше не вернусь. Несимпатичен мне Горький как человек, но какой это огромный, сильный писатель и какие страшные и важные вещи говорит он о писателе.

Сегодня, часов около пяти, я был у Лежнева [233], и он сообщил мне две важные вещи: во-первых, о том, что мой рассказ «Псалом» (в «Накануне») великолепен, «как миниатюра» («я бы его напечатал»), и 2-е, что «Нак[ануне]» всеми презираемо и ненавидимо. Это меня не страшит. Страшат меня мои 32 года и брошенные на медицину годы, болезни и слабость. У меня за ухом дурацкая опухоль [.....] уже два раза оперированная. Из Киева писали начать рентгенотерапию. Теперь я боюсь злокачественного развития.

Боюсь, что шалая, обидная, слепая болезнь прервет мою работу. Если не прервет, я сделаю лучше, чем «Псалом».

* * *

Я буду учиться теперь. Не может быть, чтобы голос, тревожащий сейчас меня, не был вещим. Не может быть. Ничем иным я быть не могу, я могу быть одним — писателем.

Посмотрим же и будем учиться, будем молчать.

1924 год

8-го января.

Сегодня в газетах: бюллетень о состоянии здоровья Л.Д. Троцкого [234].

Начинается словами: «Л.Д. Троцкий 5-го ноября прошлого года болел инфлуэнцией...», кончается: «отпуск с полным освобождением от всяких обязанностей, на срок не менее 2-х месяцев». Комментарии к этому историческому бюллетеню излишни.

Итак, 8-го января 1924 г. Троцкого выставили. Что будет с Россией [235], знает один Бог. Пусть он ей поможет!

Сегодня вечер у Бориса. Мы только что вернулись с женой. Было очень весело. Я пил вино, и сердце мое не болит.

Червонец — 3,6 миллиардов...

22-го января 1924 года. 9-го января 1924 г. по стар[ому] стилю.

Сейчас только что (пять с половиною часов вечера) Семка сообщил, что Ленин скончался [236]. Об этом, по его словам, есть официальное сообщение.

25-го февраля 1924 г. Понедельник.

Сегодня вечером получил от Петра Никаноровича свежий номер «Недра». В нем моя повесть «Дьяволиада». Это было во время чтения моего — я читал куски из «Белой гвардии» у Веры Оскаровны 3.

По-видимому, и в этом кружке производило впечатление. В[ера] О[скаровна] просила продолжать у нее же.

* * *

Итак, впервые я напечатан не на газетных листах и не в тонких журналах, а в книге-альманахе. Да-с. Скольких мучений стоит! Скольких?

«Записки на манжетах» похоронены.

15 апреля. Вторник.

Злобой дня до сих пор является присланная неделю назад телеграмма Пуанкаре, присланная советскому правительству. В этой телеграмме Пуанкаре позволил себе вмешаться в судебное разбирательство по делу Киевского областного «центра действия» [237] (контрреволюционная организация) и серьезно просит не выносить смертных приговоров.

В газетах приводятся ответы и отклики па эту телеграмму киевских и иных профессоров. Тон их холуйский. Происхождение их понятно.

В газетах травля проф. Головина (офтальмолога) — он в обществе офтальмологов ухитрился произнести черносотенную речь.

Сегодня в «Г[удке]» кино снимало сотрудников. Я ушел, потому что мне не хочется сниматься.

В Москве многочисленные аресты лиц с «хорошими» фамилиями. Вновь высылки. Был сегодня Д. К[исельгоф]. Тот, по обыкновению, полон фантастическими слухами. Говорит, что будто по Москве ходит манифест Николая Николаевича [238]. Черт бы взял всех Романовых! Их не хватало [239].

* * *

Идет кампания перевыборов правлений жилищных товариществ (буржуев выкинуть, заменить рабочими). Единственный дом, где этого нельзя сделать — наш. В правлении ни одного буржуя. Заменять некого.