Михаил Булгаков - Том 10. Письма, Мой дневник

И жизнь продолжалась, «в труднейших и неприятнейших хлопотах». «Многие мне говорили, что 1936-й год потому, мол, плох для меня, что он високосный, — такая есть примета. Уверяю тебя, — писал Булгаков Попову, — что эта примета липовая. Теперь я вижу, что в отношении меня 37-й не уступает своему предшественнику...»

Записи в «Дневнике» Елены Сергеевны помогают понять, что это за труднейшие и неприятнейшие хлопоты: МХАТ потребовал выплаченные деньги за «Бег», а в доме — ни копейки. Почти одновременно с этим начались аресты, погромы в газетах неугодных лиц. Сложные и противоречивые чувства возникают у Булгаковых по этому поводу: «21 апреля 1937 года. Слух о том, что с Киршоном и Афиногеновым что-то неладное. Говорят, что арестован Авербах. Неужели пришла Немезида и для Киршона?» 23 апреля. «Да, пришло возмездие. В газетах очень дурно о Киршоне и об Афиногенове, и „Большой день“ уже признается плохой пьесой». 25 апреля. «...Есть слух, что арестован Крючков, бывший секретарь Горького. Что натворил Крючков — не знаю, но сегодня он называется в „Вечерней“ „грязным дельцом“». 27 апреля. «Шли по Газетному, Олеша догоняет. Уговаривал Мишу идти на собрание московских драматургов, которое открывается сегодня и на котором будут расправляться с Киршоном. Уговаривал М.А. выступить и сказать, что Киршон был главным организатором травли М.А. Это, вообще, правда, но, конечно, М.А. и не думает выступать с этим заявлением. Киршон ухитрился вызвать всеобщую ненависть к себе и, главным образом, своей неслыханной наглостью.

Вечером на „Онегине“. Очень люблю Кругликову в Татьяне».

5 июня. Е.С. Булгакова с радостью узнала, что Литовский уволен с поста Председателя Главреперткома: «Литовский — один из самых гнусных гадин, каких я только знала по литературной Мишиной жизни». 11 июня — запись о предании суду Тухачевского, Уборевича, Корка, Эйдемана, Фельдмана, Примакова, Путны и Якира «по делу об измене Родине».

17 июня 1937 года М. Булгаков читал главы из романа «Консультант с копытом» (первоначальное название романа «Мастер и Маргарита») художнику Вильямсу и его жене. 22 июня вечером «зашел Федя М. {1} 1 Скорее всего, это Федор Михальский.— В. П. На днях уезжает в Париж. Поездку считает трудной, ответственной. Ну, конечно, разговор перебросился на Мишины дела. Все тот же лейтмотив — он должен писать, не унывать. Миша сказал, что он чувствует себя, как утонувший человек — лежит на берегу, волны перекатываются через него. Федя яростно протестовал». «...Некоторые знакомые передавали угрозы властей — снимут „Турбиных“, если М.А. не напишет агитационной пьесы. А М.А. на это сказал: „Ну, я люстру продам“»...

25 июня. «...М. А. возится с луной, смотрит на нее целыми вечерами в бинокль — для романа. Сейчас полнолуние».

2 июля Елена Сергеевна записала, что вновь приходил художник Дмитриев, который рассказывал, «что они очень много говорили с Асафьевым об М.А., о том, что М.А. необычайно высоко стоит в моральном отношении; как забавно говорит Дмитриев, другого такого порядочного человека они не знают».

«Дневник» пестрит записями о купаниях в Серебряном бору, о веселых ужинах и беседах, о поездках на дачу... И вновь в эти благополучные записи врывается тревога. 20 августа 1937 года: «...После звонка телефонного — Добраницкий {2} 2 В те годы партийный работник.— В. П. . Оказывается, арестован Ангаров {3} 3 Театральный деятель — В. П. .

По Мишиному мнению, он сыграл тяжкую роль в деле „Ивана Васильевича“ и вообще в последних литературных делах Миши, в частности в „Минине“. Добраницкий упорно предсказывает, что дальше в литературной судьбе М.А. будут изменения к лучшему, и так же упорно М.А. этому не верит.

Добраницкий задал такой вопрос: „...а вы жалеете, что в Вашем разговоре 30-го года Вы не сказали, что хотите уехать?“

М.А. ответил: „...это я Вас хочу спросить, жалеть ли мне или нет. Если Вы говорите, что писатели немеют на чужбине, то мне не все ли равно, где быть немым — на родине или на чужбине“».

Из записей этого времени, как видит читатель, становится ясно, что тогда Михаил Афанасьевич упорно работал над своим фантастическим романом, который, как и прежде, Елена Сергеевна называет «Консультант с копытом». Читает готовые главы, целыми вечерами рассматривает в бинокль луну, стараясь разгадать тайны ее огромного притяжения...

...3 мая 1938 года Елена Сергеевна записала: «Ангарский {4} 4 Клёстов-Ангарский — известный издатель. — В. П. пришел вчера и с места заявил — „не согласитесь ли написать авантюрный советский роман? Массовый тираж, переведу на все языки, денег тьма, валюта, хотите, сейчас чек дам — аванс?“