Рэй Брэдбери - Воронья стая

— Мне пора идти, я и так уже задержалась, — сказала миссис Мирс, бочком отходя к двери. — Спасибо за беседу. До свидания, мистер Уильямс.

— Уильямс, черт возьми, как я рад тебя видеть! Элен уже сказала тебе, что мы решили уехать! Насчет деревни?

— Она говорила…

— Дружище, мы в самом деле уезжаем из этого проклятого города. Этим же летом. С каким удовольствием я брошу все это. На телевидении я читал по десять миллионов слов в год, и так десять лет. Я уеду, Уильямс, пришло время. Думал ли ты тогда, что я все это брошу? Ты видел Тома с Элен, Том у себя? Тащи его сюда, пусть поговорит с Уильямсом. Хочешь выпить? Ох, Уильямс, как мы рады тебя видеть. Теперь мы всем будем рассказывать, что ты был у нас. А кого ты здесь повидал?

— Рейнольдса, вчера вечером.

— Это издатель «Юнайтед Фичез»? Как он поживает? Как у него дела?

— Идут помаленьку.

— Ты помнишь, Элен, как он целый год просидел у себя дома. Чудесный парень, но что-то вышибло его из колеи: то ли армия, то ли что другое. Он не решался выйти из дома, боялся, что убьет первого встречного.

— Вчера он выходил со мной, — сказал Уильямс. — Проводил до автобуса.

— Ну, тогда с ним все в порядке, рад слышать. Ты не знаешь про Бэнкса? Погиб неделю назад в автокатастрофе на Род Айленд.

— Не может быть!

— Да, сэр, черт побери, один из чудеснейших в мире людей, лучший фотограф из всех, что работают на большие журналы. По-настоящему талантливый, совсем молодой, чертовски молодой; напился и погиб по дороге домой. А все эти автомобили, дьявол их возьми!

Уильямсу померещилось, будто под потолком мечется огромная стая ворон. Здесь больше не было Пола. Были совершенно чужие люди; они вселились сюда, когда Пирсоны, уехали. Никто не знает куда девались Пирсоны. И бесполезно, наверное, спрашивать у этого человека, где сейчас Пол. Он не сможет ответить.

— Уильямс, ты ведь знаешь нашего сына? Элен, сходи к Тому, приведи его сюда!

Привели сына, он остановился на пороге гостиной. Уильямс встал со стаканом в руке, чувствуя, как опьянение захлестывает его.

— Это Том, Уильямс, это Том.

— Вы ведь помните Тома?

— Ты помнишь Уильямса, Том?

— Поздоровайся, Том.

Оба они говорили разом, не останавливаясь, торопясь, словно шумела река, словно шелестел камыш, и путались слова, и глаза горели голубым спиртовым пламенем.

— Том, поговори с мистером Уильямсом на гангстерском жаргоне, — сказала Элен.

Молчание.

— Том его живо усвоил, он у нас умница, у него хорошая память. Том, скажи мистеру Уильямсу пару слов по-гангстерски. Ну, давай же, Том, — говорила Элен.

Молчание. Том стоял, глядя себе под ноги.

— Ну, Том, давай, — настаивала Элен.

— Оставь его в покое, Элен.

— Но почему, Пол? Я просто подумала, что Уильямсу будет интересно дослушать жаргон.

— Если Том не хочет, значит, не хочет! — сказал Пол.

Молчание.

— Пойдем на кухню, пока я не напился, — сказал Пол, обнял Уильямса за плечи и увлек с собой.

Их обоих покачивало. На кухне Пол схватил Уильямса за локоть и начал говорить ему прямо в лицо, весь красный, словно день напролет кричал, надсаживаясь.

— Слушай, Уильямс, ты веришь, что я смогу? У меня есть чудесная задумка для романа! — он шлепал Уильямса по руке, сначала мягко, но с каждым словом все сильнее и сильнее. — Как тебе это понравится?

Уильямс отступил было на шаг, но его рука словно в капкан попала. А Пол колотил и колотил по ней.

— Как чудесно будет снова начать писать! Писать, иметь свободное время, скинуть лишний вес.

— Только не как сын миссис Мирс.

— Он был болван!

Пол все крепче и крепче сжимал руку Уильямса. За все годы их дружбы они почти никогда не прикасались друг к другу, но сейчас Пол тряс, мял, тискал его. Тряс за плечи, хлопал по спине.

— В деревне, бог даст, у меня будет время отрешиться от этой суеты и подумать. Ты знаешь, как мы здесь проводим выходные? Приканчиваем на пару кварту-другую виски, вот и все. Кругом машины, толпы, а мы нагрузимся и тем счастливы — вот что такое уик-энд в городе. Но в деревне все будет по-другому. Я хочу, чтобы ты прочел мою рукопись, Уильямс.

— Ах, Пол, погоди.

— Постой, Элен. Ведь ты никогда не отказывался, Уильямс.

«Не отказывался, — подумал он, — но на этот раз откажусь. Я боюсь. Когда я знал, что найду в рукописи прежнего Пола — живого, непоседливого, трезвого, сияющего, свободного, уверенного и скорого в своих решениях, с безукоризненным вкусом, прямого и сильного в споре, хорошего режиссера и надежного друга; того, кто много лет подряд был моим кумиром, когда я мог найти в рукописи такого Пола, я читал ее запоем. Но сейчас я не уверен в этом и не хочу, чтобы меж строк проглядывал этот новый, незнакомый Пол. Ах, Пол, Пол, неужели ты не знаешь, неужели не понимаешь, что никогда вы с Элен не уедете из города, никогда, никогда?»