Арчибальд Кронин - Вычеркнутый из жизни

Не менее сложный путь проходит и герой «Цитадели» Эндрью Мэнсон. Прекрасный врач, всецело преданный своему благородному делу, завоевавший любовь и признание пациентов, Мэнсон сталкивается с противодействием коллег, учреждений, с установившимися в медицинской среде нравами. Он вступает в борьбу с корыстолюбием и косностью. Но бороться приходится и с самим собой, с появляющимся желанием заработать как можно больше, преуспеть и укрепиться в жизни. Успех и деньги на какое-то время ослепляют Мэнсона. Представления об истинных и мнимых ценностях смещаются. И если раньше он «давал себе клятву никогда не опускаться, не быть корыстолюбивым», хотел «делать открытия, трудиться для науки», то потом отступил от своих принципов. Начиная карьеру, Мэнсон сравнивал жизнь с подъемом вверх, со штурмом крепости, стоящей высоко на горе. Но наступил момент, когда, устав от борьбы, он отказался от штурма неприступной цитадели дельцов от науки, пошел на сделки с совестью. И хотя этот период отступления был недолог, расплата за него оказалась тяжелой. Увлечение Фрэнсис, умевшей «ценить поверхностные радости жизни и пренебрегать более глубокими», отдалили Мэнсона от Кристин, внесли разлад в их счастливую прежде жизнь. Его нравственное отступничество обернулось утратой невосполнимых ценностей — дружбы, самоуважения, любви. Как наказание за совершенное Мэйсоном преступление трактуется в романе гибель Кристин: «Преступление и наказание за него! Это ты виноват в ее смерти. Ты должен страдать».

Обратившись к традиционной для реалистического романа теме молодого человека, вступающего в жизнь и сталкивающегося с противоречиями и трудностями, Кронин сумел внести в ее разработку Некоторые новые черты и аспекты, что и обеспечило этому произведению широкое признание. Герой показан в своем повседневном труде, в атмосфере всецело поглощающей его профессиональной деятельности, которая и составляет главный смысл существования, наполняет жизнь не только напряженным изнуряющим трудом, но и радостью, удовлетворением, счастьем. В любимой работе Мэнсон обретает себя как личность, в помощи людям находит главную цель бытия. Одним из самых светлых дней для него становится тот, в который он ощутил себя принятым в среду обитателей шахтерского поселка. Мэнсон видит обращенные к нему приветливые взгляды людей, ощущает их доверие, и это наполняет его сердце радостью. Однако завоевать уважение и признание оказалось нелегко; для этого понадобились не только знания, но и готовность к служению людям. Она присуща Мэнсону, и потому он принят и признан обитателями Блэнелли и Эберло.

Некоторые сцены романа при всей их реалистической достоверности, нарочитой насыщенности натуралистическими подробностями исполнены истинной патетики. Такова, например, сцена появления на свет младенца в семье шахтера Джо Моргана. Доктор Мэнсон принимает роды у жены Моргана поздней ночью после тяжелого рабочего дня. Он не только утомлен, но вымотан до крайности, однако не позволяет себе ни на час отлучиться из дома бурильщика, жена которого ожидает появления на свет ребенка. Случай особый: Морганы знают, что этот ребенок может быть единственным у них, второго уже не будет, и ждут его, но младенец появляется на свет бездыханным. «Дрожь ужаса пронзила Эндрью, когда он посмотрел на неподвижное тельце. После всего, что он обещал родным! Его лицо, разгоряченное от усилий, вдруг похолодело. Он стоял в нерешимости, колеблясь между желанием попробовать оживить новорожденного и необходимостью заняться матерью, которая и сама была в опасном состоянии». Делая отчаянные усилия, Мэнсон успевает спасти и мать, и младенца, холодеющее тельце которого повитуха вместе с мокрым тряпьем уже засунула под кровать. После упорной борьбы, совершив, казалось бы, невозможное, Мэнсон ощутил движение маленького тельца, «… и вдруг — о чудо! — крохотная грудь под его руками судорожно, коротко дрогнула, поднялась. Потом опять. В третий раз. У Эндрью закружилась голова. Это биение жизни, внезапно возникшее под его пальцами после стольких тщетных усилий, было так чудесно, что от волнения ему чуть не стало дурно. Он лихорадочно удвоил усилия. Ребенок задышал все глубже и глубже». Битва за жизнь была выиграна. «Было около пяти часов утра и совсем светло. На улицах попадались уже шахтеры: это шла домой первая смена. Измученный, едва передвигая ноги, Эндрью шел рядом с ними, и шаги его звучали в такт их шагам под утренним небом. Забыв обо всей своей прежней работе в Блэнелли, слепой ко всему вокруг, он твердил про себя: „Господи, наконец-то! Наконец-то я сделал что-то настоящее!“»