Рабиндранат Тагор - Стихотворения. Рассказы. Гора

О Мать-Бенгалия! Край золотой!
Твой небосвод в душе поет свой гимн святой.
Меня пьянит весной рощ манговых цветенье.
Я твой, навеки твой!
Осенних нив убор блистает красотой.

Чарует взор сиянье зорь, узор теней.
Цветет покров твоих лугов, твоих полей.
О Мать, из уст твоих нектаром льется пенье.
Я твой, навеки твой!
Когда печальна ты — и я скорблю с тобой.

Я рос вдали от гроз, и в играх дни текли.
В моей крови — настой твоей благой земли.
Светильник ты зажжешь, когда сгустятся тени.
Я твой, навеки твой!
Я вновь бегу к тебе, в свой дом родной!

Среди холмов — стада коров.
Живет народ у тихих вод, в тени лесов.
Не знают лени мирные селенья.
Я твой, навеки твой!
Мне друг — любой пастух, и пахарь — брат родной.

Я пред тобой опять с мольбой простерт, о Мать.
От ног твоих священный прах дозволь мне взять!
К твоим стопам дары сложу в сыновнем рвенье.
Я твой, навеки твой!
Я шею не стяну заморскою петлей!

Пусть Бенгалии земля, воды, воздух и поля {68} 68 Стр. 151. Пусть Бенгалии земля: воды, воздух и поля … — 16 октября 1905 г. англо-индийское правительство ввело в действие закон о разделе Бенгалии. В этот день Тагор возглавил демонстрацию протеста в Калькутте и написал песню: «Пусть Бенгалии земля: воды, воздух и поля…» — которая приобрела большую популярность среди патриотических кругов Индии.
Благодатны будут, благодатны, боже!
Пусть Бенгалии дома, рынки, нивы, закрома
Изобильны будут, изобильны, боже!
Пусть бенгальцев упованья, мысли, речи и желанья
Справедливы будут, справедливы, боже!
Пусть бенгальцев всех сердца бьются в лад — и до конца
В единенье будут, в единенье, боже!

Будешь, нет ли ты обо мне вспоминать, — даже мысли такой не таю.
Но у двери твоей опять и опять почему-то песню пою.
Дни бегут, и, пока суждено идти, подхожу, только встречу тебя на пути,
Чтоб взглянуть как-нибудь на согретую счастьем улыбку твою.
И поэтому я пою.

Все цветы весны за весною вслед осыпаются пестрым дождем.
Станут прахом летучим — и вот их нет, не узнали они ни о чем.
День за днем пройдет, догорит заход, вина песню свою прервет…
Но, пока живу: все я жду — наяву ты мою посетишь ладью.
И поэтому я пою.

Возьми, возьми же меня и сделай своею в и ной;
Да подчинятся руке умелой с е рдца глубины!
Я — в нежных лотосах — ладонях, вот — струны, тронь их,
Чтоб в и на сердца в твой слух проникла до сердцевины,
Порой веселью, порою горю послушно вторя;
Чтоб смолкла тотчас, едва ты бросишь ее безвинно.
Никто не знает, какою вестью воскреснет песня,
Когда, ликуя, вольется в небо, в поток единый.

Из тьмы я пришел, где шумят дожди. Ты сейчас одна взаперти.
Под сводами храма твоего путника приюти!
С дальних троп, из лесных глубин принес я тебе жасмин,
Дерзко мечтая: захочешь его в волосы ты вплести.
Медленно побреду назад в сумрак, полный звона цикад,
Ни слова не произнесу, только флейту к губам поднесу,
Песню мою — мой прощальный дар — посылая тебе с пути.

В в и не твоей были песни, в корзине моей — цветы.
Тот же качал нас ветер, сорвавшийся с высоты.
Никто не знал, что за волны мутят небосвод безмолвный.
Пристал челнок твоих песен к причалу моей мечты.
В тот памятный день казалось: чтоб в лад твоим песням звенеть,
В душе моей будут вечно цветы распускаться впредь.
Но песнь сорвал а сь с причала, и к ночи цветов не стало, —
Ошибся кто-то в фальгуне средь радостной суеты.

Под обаяньем лунных чар мечты кружат в просторе,
Летят, летят, летят ко мне, как птицы из-за моря,
В напевах света и теней уносят в даль минувших дней,
«Приди, приди, приди», — зовут, напевам вторя.
Зовут к виденьям давних лет, к ночам весны моей,
И друга ищут там, где свет мерцает средь теней,
Где боль, не узнанная мной, печаль моей поры иной,
Сквозь слезы шепчет: «Горе, горе, горе!»