Рабиндранат Тагор - Стихотворения. Рассказы. Гора

Пореш встал. Поднялся со стула и Гора.

— Я считал, что из уважения к «Брахмо Самаджу» мне следует держаться несколько в стороне от этой свадьбы и что тебе, как другу Биноя, легче будет устроить все. В таких делах у друзей есть преимущество перед родственниками: они могут не считаться с противодействием общества. Но раз и ты считаешь своим долгом отречься от Биноя, очевидно, мне придется взять всю ответственность на себя и одному заняться этим дедом.

Гора и не подозревал, сколько горькой истины таилось в этом слове «одному». Он не знал, что Бародашундори противится браку, что собственные дочери Пореша восстановлены против него. Опасаясь недовольства Хоримохини, он даже с Шучоритой не мог посоветоваться, как лучше устроить свадьбу. Все члены «Брахмо Самаджа» относились к нему крайне враждебно. Что же касается дяди Биноя, то он прислал Порешу несколько оскорбительных писем, в которых называл его интриганом и ловцом женихов.

Уходя, Пореш-бабу встретился в дверях с Обинашем и еще несколькими товарищами Горы, которые тотчас же начали посмеиваться над Порешем-бабу и острить на его счет.

— Если вы не способны уважать того, кто действительно этого достоин, — воскликнул Гора, — так не смейте хоть глумиться над ним!

Горе снова пришлось окунуться в привычные дела его группы. Но какими неинтересными и незначительными казались они ему сейчас! Разве это настоящее дело? В нем же нет жизни! Никогда раньше Гора не сознавал с такой ясностью, что вся эта писанина, болтовня, организационная работа не только не приносит никому никакой пользы, а, наоборот, лишает его возможности заниматься настоящим делом. Все это больше не прельщало его. Его тянуло к новому просторному руслу, в которое он мог бы направить полноводную, взволнованную от избытка сил, реку своей жизни.

Между тем приготовления к церемонии покаяния шли своим чередом, и это несколько подбадривало Гору. Покаянием он хотел не только очиститься от тюремной скверны, но и полностью освободиться от всего, что тяготило и омрачало его в последнее время. Он хотел возродиться духом и телом, чтобы с новыми силами взяться за свою работу. Было получено разрешение, назначен день, разосланы приглашения знаменитым профессорам и пандитам Восточной и Западной Бенгалии. Те из последователей Горы, которые были побогаче, собрали между собой деньги. Все члены его партии верили, что наконец-то после долгого затишья в стране затевается нечто настоящее. Обинаш тайно совещался со своими приятелями, как бы уговорить пандитов, чтобы во время раздачи священных трав, риса, цветов, сандала и других атрибутов церемонии они преподнесли Горе титул «Светоча индуизма». Было решено, что Гора получит сандаловую шкатулку и в ней приличествующие случаю санскритские стихи, отпечатанные золотыми буквами на пергаменте и скрепленные подписями брахманов-пандитов. Старейшие и самые уважаемые профессора вручат ему, как символ благословения самой Индии, «Ригведу» Макса Мюллера {203} 203 Стр. 692. «Ригведа» Макса Мюллера — первый комментированный перевод сборника древних ведических гимнов Индии, выполненный английским ученым-филологом Максом Мюллером (1823–1900). Ведическая религия — религиозные представления древних индийцев, отраженные в литературных памятниках, носящих название «веды». Молитвы и заклинания, собранные в этих книгах, рисуют ведические религиозные представления как фантастическое отражение сил природы в сознании древних индийцев. В сонме своих богов в этот период индийцы еще не выделяют какого-либо высшего бога. в дорогом сафьяновом переплете.

Они полагали, что это удивительно красивая форма признания заслуг Горы, который сейчас, когда индуизм находился в упадке, сделал все, чтобы сохранить заветы древней ведической религии.

Так, ежедневно, без ведома Гоурмохона-бабу совещались его последователи, стремясь сделать предстоящую церемонию возможно более приятным и назидательным зрелищем.

Хоромохини получила письмо от своего деверя Койлаша. «Благословением ваших милостивых стоп, — писал он, — у нас все благополучно. Надеюсь, что и вы подадите нам добрую весть о себе и тем самым рассеете наши тревоги».

Писал он это, нисколько не смущаясь тем, что с самого отъезда Хоримохини из их дома никто ни разу не потрудился узнать, как ей живется. Пересказав все новости о Кхуди, Потоле, Бходжхори и прочих, в заключение Койлаш попросил: «Сообщите подробно о невесте, которую, как писали в последнем письме, вы присмотрели для меня. Вы говорите, что ей лет двенадцать — тринадцать, но что она — крупная девушка и выглядит гораздо старше. Это меня устраивает, только вы хорошенько разузнайте, как записано за ней состояние — только пожизненно или с правами наследства, а я, со своей стороны, посоветуюсь со старшими братьями. Думаю, что они возражать не станут. Рад слышать, что невеста — ревностная индуистка, но нужно постараться как-нибудь скрыть, что она так долго жила в брахмаистской семье. Так что никому больше не говорите об этом. На ближайшее лунное затмение назначено празднество омовения в Ганге, и если я сумею попасть в Калькутту, то обязательно заеду взглянуть на невесту».