Рабиндранат Тагор - Стихотворения. Рассказы. Гора

— Пробудившийся Дух страны неизмеримо больше ее самой и все же проявляется в ней. Всевышний выразил свою вечную сущность в многообразии форм. И те, кто утверждают, что истина — едина и, следовательно, истинна только одна религия, упускают из вида ту истину, что истина безгранична. Именно благодаря существованию огромного множества разных религиозных учений, мы и в состоянии осознать все многообразие и всю безграничность верховного существа. Уверяю вас, можно увидеть солнце и через открытое окно Индии и для этого незачем переплывать океан и усаживаться у окна христианской церкви!

— Вы хотите сказать, что у Индии свой особый путь познания всевышнего? В чем же особенность этого пути?

— А вот в чем, — ответил Гора. — Все сходятся на том, что верховное существо, не обладая конкретной формой, проявляется в то же время в беспредельном множестве конкретных форм. Оно и в воде, и в земле, и в воздухе, и в огне, и в душе, и в сознании, и в любви. Оно в великом и в малом, в материальном и в духовном. Оно многолико и безлико, многообразно и едино. Немало мудрых людей пытались постичь его и проникнуть в его тайну. В некоторых странах бога стараются представить себе как нечто ограниченное и определенное. Такое стремление порой наблюдается и у нас в Индии, но мы никогда не утверждали, что наше представление единственно правильное. Никто из верующих Индии не станет опровергать того факта, что бог в своей бесконечности превосходит все представления о нем.

— Не станут опровергать просвещенные люди, а как насчет невежественных? — спросила Шучорита.

— В любой стране невежественные люди не понимают, что такое истина, — этого отрицать я не стану.

— Но разве у нас это непонимание не зашло дальше, чем в других странах?

— Возможно, но это происходит потому, что, стремясь всесторонне постичь сущность религии — ее материю и дух, ее внутреннее содержание и внешнюю сторону, ее плоть и душу, — кое-кто начинает отвергать духовное, признавая только материальное, и в своем невежестве приписывает этому материальному совершенно не присущие ему странные свойства. Мы не настолько глупы, чтобы отказаться от удивительных, разнообразных, вдохновенных путей, которыми шла Индия, пытаясь познать дух, плоть и дела того, кто воплощает истину во всех ее проявлениях, — будь то сфера конкретного или отвлеченного, материального или духовного, ощутимого или воображаемого — и предпочесть им ограниченный, схоластический эклектизм атеизма и теизма Европы восемнадцатого века. Вы, верно, думаете обо мне — этот человек хоть и выучил английский язык, но ничему не научился. Вам ведь с детских лет внушали совершенно другие понятия. Если же в вас когда-нибудь родится желание познать истинную природу Индии, постичь ее истинное назначение, если вы сумеете проникнуть в самую суть ее бытия, сквозь все предрассудки и уродства нынешней жизни, тогда… что я могу еще сказать… тогда в вас заговорит национальное чувство, и вы обретете свободу.

Шучорита сидела, задумавшись, и Гора продолжал:

— Не считайте меня фанатиком, и особенно из числа наших скороспелых ортодоксальных индуистов. Я вижу глубокую и величественную связь во всем том, что переживает и к чему стремится Индия; созерцание этого приводит меня в настоящий восторг, и я не чувствую ни малейшего смущения, сталкиваясь с самыми нищими, самыми темными нашими соотечественниками. Не всем, увы, дано слышать этот великий зов Индии, но это не мешает мне ощущать свое неразрывное единство со всем народом ее, сознавать, что этот народ принадлежит мне, так же как я принадлежу ему. И я ни на секунду не сомневаюсь в том, что именно в народе постоянно проявляется таинственный, извечный дух Индии.

Мощный голос Горы, казалось, сотрясал весь дом.

Трудно было ожидать, что Шучорита поймет все, что хотел сказать Гора, но первые проблески неминуемого прозрения всегда воспринимаются остро, и сейчас, словно впервые осознав, что мир человека не ограничивается пределами его семьи или общины, она испытывала неясное болезненное чувство.

Больше на эту тему они не говорили — на лестнице послышались быстрые шаги и громкий девичий смех. Это вернулся Пореш-бабу с Бародашундори и девушками, и встретивший их Шудхир уже принялся за свои обычные шутки.

Войдя в комнату и увидев Гору, Лолита и Шотиш постарались умерить свое веселье, Лабонне же, не в силах сдержать смех, повернулась и стремглав кинулась вон из комнаты. Шотиш подбежал к Биною и начал что-то шептать ему на ухо, а Лолита пододвинула стул поближе к Шучорите и села, почти спрятавшись за ее спиной.