Лион Фейхтвангер - Ифтах и его дочь

Полдень давно уж был позади, жара спала, дул легкий ветерок. Несмотря на это, дорога провожавших в последний путь была нелегкой. Сыновья покойного и самые знатные мужчины рода, сменяя друг друга, несли носилки. Они старались, с готовностью подставляли плечи, чтобы принять нетяжелую ношу, однако чувствовалось в них какое-то противодействие, какой-то страх перед покойным.

Родственники и друзья надорвали платье, остригли волосы и посыпали головы пеплом. Так и тянулись они, босые, с обнаженными головами — мимо красивого, яркого ландшафта. Сначала по узким, извилистым тропинкам вниз, а потом — по ещё более узким дорожкам вверх, к следующему холму. Мужчины молчали, женщины кричали и плакали. Их одежда тоже была надорвана и обнаженные головы посыпаны пеплом. Они наносили себе удары и царапали грудь. Впереди воплощением печали тащилась жена покойного, Зилпа. Этой статной женщине было около пятидесяти лет, но волосы eё ещё не поседели, на открытом лице с крупным носом не было морщин, властный взгляд под широким низким лбом, темные глаза смотрели ещё ясно и твердо. Обычно Зилпа, жена предводителя рода Гилеада, держалась достойно. Сегодня она рвала на себе волосы и царапала грудь. Eё крик — то пронзительный, то угрожающе-гортанный («Эха, эха!» и «Хо и ха и ах!») покрывал все звуки.

Она старалась показать, что всей душой уважала покойного — чтобы люди поняли, какого великого человека несут к могиле.

Он был не просто отец своих детей, не просто глава рода и даже не просто судья в Гилеаде. Многие называли его «Судья Израиля». И если даже кто-то и был против этого, он все равно заслужил это звание. Ибо снова и снова вторгались в страну дети Моава, Аммона и Мидиана — грабили скот, опустошали поля, сжигали дома, убивали мужчин, насиловали женщин, уводили детей в рабство. Однако не трогали они не только род Гилеада, но — весь Израиль к востоку от Иордана. И этот eё мертвый теперь муж, снова и снова разбивавший врагов, был действительно судьей в Израиле.

Она плакала о себе, плакала о роде Гилеад, плакала обо всем Израиле. Плакала громко и искренне. Но вместе с тем, она не могла противиться прорывающемуся сквозь пронзительную печаль чувству облегчения и даже триумфа.

Покойный обладал большой властью, и каждый вынужден был добиваться его благосклонности. Непокорному он мог сделать много плохого. Покойник, когда ещё не жил в своей пещере, был вдвойне опасен. Она и не помышляла гневить любимого ею, сильного человека. Сейчас, тем не менее, она ощущала, что ей будет лучше, когда его положат рядом с предками, спрячут за тяжелыми камнями, закрывающими пещеру так, что самому могущественному привидению потребуются недюжинные силы, чтобы выбраться оттуда.

Судья Гилеад на деле доказал (это особенно ценилось в те времена), что он — вождь, не только способный носить оружие, но и искушенный в военном искусстве. Другие обязанности судьи мало его интересовали.

Поэтому она, его жена, взяла на себя эти заботы. Следила за тем, чтобы строились дома и каменные загоны для скота, чтобы по всей стране рыли каналы и колодцы. Она давала советы «бородачам», старейшинам рода, когда те судили соседей, чувствовала себя самой справедливой матерью рода. Судья Гилеад охотно позволял ей заниматься этим. Впрочем, порой, когда что-то ему не нравилось, им овладевали такие дикие приступы ярости, что никто не осмеливался приблизиться к нему. Возможно, именно бушевавшие в нем страсти и превратили его в великого воина. Вечной славой Израиля останутся принятые им отчаянные решения, когда он вызволял союзников Господа из вражеского лагеря. Но в то же время хорошо, что подобные вспышки больше не будут препятствовать делу мира. Однако кто-то из сыновей Гилеада или «могущественных» отцов из рода Гилеада — тот, кто станет его наследником, несомненно, воспользуется eё советами.

По правде говоря, Господь благословлял Гилеад победой, хотя покойный и не отличался ревностным служением ему. Он пощадил некоторых пленных врагов, которых Господь проклял. Он проявлял к захваченным женщинам преступное милосердие. Конечно же, нечего возразить, когда израильские мужчины берут пленных женщин в наложницы. Но наложница должна быть в доме рабыней. Ей не пристало жить так, как живут законнорожденные дочери рода.

Слава покойному, печаль и слезы по поводу его кончины!.. Но теперь, когда Зилпа вспоминала о Леване-аммонитке, наложнице eё Гилеада, она чувствовала легкую, глухую, злобную радость, видя, что Гилеад завернут в последнее в его жизни покрывало, сопровождая его в последний путь — к пещере.