Арчибальд Кронин - Цитадель

— Нет, — возразил Эндрью веско. — Этим вы обязаны вашему званию магистра хирургии, Филипп. Такое высокое звание откроет вам все двери.

— Что вы с ним сделали?! — простонал Денни. — Это совсем не тот неотесанный малый, который ходил со мной взрывать канализационную трубу!

Как раз в эту минуту вошел Гоуп. Он не был знаком с Денни. Но пяти минут не прошло, как эти двое поняли друг друга. Когда сели обедать, они уже дружески объединились и зло трунили над Мэнсоном.

— Конечно, Гоуп, — печально заметил Филипп, развертывая салфетку, — вам нечего ожидать, что вас здесь хорошо накормят. О нет! Я эту пару знаю уже много лет. Знал профессора раньше, чем он превратился в завзятого вест-эндца. Их обоих выгнали из их прежнего жилища за то, что они морили голодом морских свинок.

— Я обычно на такой случай ношу с собой в кармане кусок грудинки, — сказал Гоуп. — Эту привычку я перенял у Билли Пуговичника во время последней экспедиции. Но, к несчастью, у меня вышли все яйца: куры моей матушки сейчас не несутся.

Такого рода шутки продолжались все время, пока они обедали. Присутствие Денни словно оттачивало остроумие Гоупа. Но мало-помалу они перешли к серьезной беседе. Денни описал некоторые свои приключения в Южной Америке, рассмешил Кристин двумя-тремя анекдотами о неграх, а Гоуп рассказывал подробности о деятельности комитета за последнее время. Винни удалось, наконец, добиться давно задуманных экспериментов для изучения мускульного утомления.

— Вот этим-то я и занят теперь, — сердито пояснил Гоуп. — Но, слава Богу, через девять месяцев моя обязательная служба кончается. Тогда я начну делать что-нибудь настоящее. Мне надоело разрабатывать чужие идеи, позволять старикам командовать мной. — Он принялся непочтительно передразнивать членов комитета: — «Сколько мясо-молочной кислоты вы нашли для меня на этот раз, мистер Гоуп?» Я хочу делать свою собственную работу. Как бы мне хотелось иметь свою маленькую лабораторию!

Затем, как и надеялась Кристин, разговор принял узко медицинский характер. После обеда (вопреки меланхолическому прогнозу Денни, за обедом уничтожили пару уток), когда было подано кофе, она попросила разрешения остаться с мужчинами в столовой. И хотя Гоуп уверял ее, что разговор пойдет на языке, отнюдь не предназначенном для дамских ушей, она осталась и сидела, опершись локтями о стол, уткнув подбородок в руки, молча слушая, в самозабвении устремив серьезные глаза на лицо Эндрью.

Сначала он был сдержан и холоден. Как ни рад он был свиданию с Филиппом, он чувствовал, что его старый друг несколько пренебрежительно отнесся к его успеху — неодобрительно, даже с легкой насмешкой. В конце концов, разве он не сделал прекрасную карьеру? А что сделал Денни, да, что он сделал? Когда Гоуп начал вставлять свои шуточки, Эндрью едва удержался от того, чтобы в достаточно резкой форме «осадить» его.

Но когда они заговорили на медицинские темы, он невольно втянулся в разговор. Желал он этого или нет, но гости сразу заразили его интересом к этим вопросам, и он с чувством, довольно похожим на былой энтузиазм, разговорился тоже.

Речь шла о больницах, и он неожиданно высказал свое мнение о всей постановке дела в больницах.

— А я так смотрю на это... (он закурил — теперь уже не дешевую папиросу, а сигару, которую с самодовольным видом взял из ящика, не замечая лукавых огоньков в глазах Денни) — Вся система устарела. Ни в коем случае не хотел бы, чтобы вы подумали, что я критикую свою больницу. Я ее люблю и считаю, что мы делаем там большое дело. Но виновата система. Один только добрый, старый, ко всему равнодушный британский народ способен с нею мириться. И здесь, как, например, в нашем дорожном хозяйстве, безнадежный хаос и отсталость. Больница Виктории разваливается. Больница Сент-Джон — тоже. Половина лондонских больниц вопиет к небу, что они разрушаются! А что мы делаем? Собираем пенни. Получаем немного мелочи за рекламы, которые наклеиваются на фасад больницы. «Пиво Брауна — лучшее в мире». Ну, не прелесть ли? В больнице Виктории, если нам повезет, мы через десять лет начнем постройку нового флигеля или общежития для сестер, — кстати, вы бы видели, где наши сестры спят! Но что пользы класть заплаты на старую развалину? И что толку в легочной клинике, которая стоит в центре такого шумного города, как Лондон, города туманов? Черт возьми, это все равно, что отправлять больных воспалением легких в угольную шахту. И так же обстоит дело с другими больницами и санаториями. Их шлепнули в самую гущу уличного движения, фундамент их сотрясается подземкой, даже койки больных дребезжат, когда мимо дома проезжают автобусы. Если бы я, здоровый человек, попал туда, мне понадобилось бы каждую ночь принимать десять таблеток веронала, чтобы уснуть. А вы подумайте о больных, лежащих среди этого гама и суеты после тяжелой операции брюшной полости или с температурой в сорок градусов и менингитом.