Исаак Башевис-Зингер - Враги. История любви Роман

— Да, да…

— Что с вами разговаривать! Покажите, что вы там написали…

Герман Бродер шел по Четырнадцатой улице к Седьмой авеню. Он работал в течение трех часов, и теперь все было закончено: речь раввина Сидни Лемперта на конференции в Атлантик-Сити через две недели, в воскресенье, и эссе о Баал-Шем-Тове. С Баал-Шем-Товом Герман обошелся просто: провел параллель со Спинозой [22] Философ Бенедикт (Барух) Спиноза (1632–1677) был культовой фигурой для еврейских интеллектуалов в первой половине XX в. Сравнение пантеизма Спинозы с хасидской доктриной — популярная, хотя и весьма поверхностная идея. и подробно рассмотрел характерный для обоих пантеизм, процитировав высказывание Баал-Шем-Това: « Эль ойлом » — «Бог — это мир. Мир — это Бог». Речь в Атлантик-Сити, напротив, далась Герману с трудом. Как можно верить в избранность, Божественное провидение и грядущее воскрешение из мертвых после Майданека и Треблинки? Как им не стыдно, этим профессиональным святошам в ермолках? Даже у пророков были претензии к Богу, даже праведники иногда сомневались. Сам пророк Моисей разбил скрижали Завета…

Герман задремал. Во сне ему явились двое его детей: Довидл и Йохведл. Они словно выплыли из тумана. Герману привиделось, что у них была одна голова на двоих. «Как это? — спрашивал он себя. — А где Тамара? Там, по-видимому, не признается материнство…»

Герман вздрогнул и проснулся. Он спал не больше пяти минут, но проснулся посвежевшим и поспешил к метро, пока не начался час пик.

Уже больше двух лет он жил в Нью-Йорке, но этот город все еще удивлял его. Серо-синее небо и раскаленные стены домов источали тропический жар. Герман вдохнул тяжелый воздух, пропитанный бензином, дымом и пылью. «Как можно существовать среди такой вони? — спрашивал сам себя Герман. — Они отравили атмосферу…» С утра Ядвига подала ему свежую рубашку, но она уже липла к телу, струйки пота стекали с шеи по спине. Неподалеку ремонтировали мост. Машины сверлили асфальт. Котлы, в которых плавили асфальт, пылали синим пламенем. От раскопанной земли, полной труб, железа и частей старого фундамента, исходил запах, который невозможно описать словами. Пахло газом, глиной и жженой резиной.

«Сколько мертвецов можно было бы здесь захоронить? — подумал Герман. — Сколько человек поместится в этой яме?» Подъехали огромные грузовики — лагеря на колесах. Где-то недалеко был пожар, выли и стонали сирены пожарных машин. Герману пришло в голову, что так, должно быть, звучал плач Гададриммона в долине Мегиддонской. [23] В тот день поднимется большой плач в Иерусалиме, как плач Гададриммона в долине Мегиддонской (Захария, 12:11).

В последнее время все мысли Германа имели мало общего с реальностью. Он следовал философии Файхингера «Как если бы». [24] Ганс Файхингер (1852–1933) — немецкий философ, продолжатель традиций европейского пессимизма XIX в., создатель фикционализма, так называемой философии «Как если бы». Жил выдуманной жизнью: придумал женитьбу на Ядвиге, завел придуманный роман с Машей. Он выдумал, что хочет пить, и остановился у лавки, стены которой были увешаны искусственной травой не зеленого, а голубого цвета. Над входом висели ананасы и кокосы, вырезанные в форме человеческих лиц и страшных масок.

Внутри лавки разгоряченные мужчины в мокрых рубашках заправлялись апельсиновым соком, кока-колой, лимонадом и напитком из папайи. Толпы женщин толклись у входа в магазин дешевых вещей. Из дверей выходили миниатюрные дамы с большими пакетами. Они были одеты в летние тряпки кричащих цветов и странного покроя, которые оголяли высокие груди, широкие бедра, покрытые венами ноги. «Сильный пол слаб, а красивый пол уродлив, — подумал про себя Герман. — Все один большой обман…» Хотя он только что пил, в горле у него пересохло.

«Это не город, — твердил кто-то внутри него, — а концентрационный лагерь, куда жертвы приходят добровольно, манимые бумажками под названием „доллары“». На мгновенье ему стало смешно, но тут же подступила тоска. Что он делает в этой жаре? Сколько еще это терпеть? Трудно поверить, что недалеко от этого пекла и давки есть океан, парки, леса, озера, сады. Газеты пестрят рекламой об уютных уголках, загородных виллах, фермах, где можно поплавать на лодке, покататься верхом или полежать в гамаке с книжкой. Но ему, Герману, суждено остаться в этом городе. Во-первых, у него нет денег на летние каникулы, во-вторых, с кем ему ехать? Он не может оставить ни Ядвигу, ни Машу…