Синклер Льюис - Том 5. Энн Виккерс

— Ах, девочки, кто из вас знаком с новым профессором истории Европы, доктором Харджисом? Я видела, как он шел к себе в кабинет.

— А какой он из себя? — хором спросили девицы.

— Слушайте! Он просто замечательный! Не трепещи, беспокойное сердце! И как только члены совета колледжа допустили его в этот женский монастырь? Он типичный рыжий красавец!

— А разве бывают рыжие красавцы? Красавицы — это я еще понимаю, но красавцы! — презрительно фыркнула Юла.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь этого греческого бога! Волосы рыжие — из тех, что отливают золотом. И вьются! И чудесные серые глаза. И загорелый, как будто он все лето провел на пляже. И плечи такие широкие. А улыбка! Да, юные Порции, [27] Порция — героиня комедии Шекспира «Венецианский купец», умная и энергичная девушка. всем вам тут же крышка!

«В таком случае я не стану заниматься европейской историей, — решила про себя Энн. — Впрочем, у меня осталось пустое место в расписании… Но в моем расписании не будет никаких греческих богов. Все мужчины — троглодиты, хоть я и не знаю, что такое троглодит! Нет, мужчины просто животные… И все-таки я не терплю, когда Юла… Но я больше никогда не полюблю ни одного мужчину, никогда, до самой смерти… Впрочем, с этим Харджисом, пожалуй, можно будет посоветоваться насчет его курса».

Глен Харджис, магистр искусств, доктор философии, преподаватель истории в колледже Пойнт-Ройял, сидел в своем кабинете в подвальном этаже Сюзен Б. Энтони — холл. В маленьком кабинетике с оштукатуренными розовыми стенами находилось следующее: репродукция с изображением Парфенона, настолько всем примелькавшаяся, что она, несомненно, относилась к той же эпохе, что и сам Парфенон; довольно убогий письменный стол, Всемирный Календарь, Справочник Пойнт-Ройяла, огромный классный журнал, последний выпуск нью-хейвенского «Джорнэл энд куриер» и доктор Харджис собственной персоной. Это было все, пока вдруг не появилась Энн Виккерс, и мрачный застенок, привыкший к унылым спорам о пропущенных занятиях, провалах на экзаменах, темах сочинений и списках обязательной литературы, мгновенно ожил.

Доктор Харджис, сидевший за столом, посмотрел снизу вверх на ее мокрые от дождя щеки и сверкающие глаза. Энн глядела на него сверху вниз. Она обнаружила, что Харджис вовсе не «греческий бог», как показалось изголодавшейся Фрэнсин, а просто здоровый, широкоплечий, привлекательный молодой человек с широким лбом и веселыми глазами. Он курил трубку, что почему- то очень понравилось Энн. Большинство преподававших в Пойнт-Ройяле мужчин были седовласыми, озабоченными и робкими людьми, склонными к морализированию и к употреблению арахисового масла.

Харджис встал и неожиданно высоким, почти женским голосом пискнул:

— Чем могу служить?

Когда они сели, он, как подумала Энн, принялся величественно попыхивать трубкой. Сидя в кресле пыток, с которого в прошлые годы множество студенток тщетно пробовало объяснить профессору математики, почему молодые девицы порой предпочитают танцы изучению дифференциального исчисления, Энн наклонилась вперед.

— У меня свободны часы с девяти тридцати, — торопливо выпалила она, — и я могу выбрать гармонию, Шекспира или историю Европы до 1400 года.

— Почему бы вам не взять гармонию или Шекспира? Славный был парень Шекспир. Преподавал веселую жизнь — предмет, я бы сказал, преданный полному забвению в здешней целомудренной атмосфере. А как насчет гармонии? Мой класс по истории до 1400 года уже заполнен.

— О, на гармонии мне делать нечего. Боюсь, что у меня нет артистического темперамента. В церкви я когда-то играла на органе, но дальше я в музыке не продвинулась. А Шекспир… мы с отцом читали его вслух, и мне противно, когда его рвут на куски под предлогом «изучения».

— Очень мило, но в этом случае вам должно быть так же противно рвать на куски историю Европы..

— Нет, потому что я о ней понятия не имею.

— Скажите, мисс… гм… скажите, почему вам захотелось изучать историю Европы, если не считать того, что вам удобно время с девяти тридцати?

— Я хочу ее знать. Честное слово! Я хочу знать! Я надеюсь когда-нибудь… Вчера одна девушка сказала, что я политикан, а я сказала, что нет, а потом подумала: может, я сама себя обманываю. Может, я захочу заняться политикой, если женщины когда-нибудь получат избирательное право. Почему бы нет? Должно же быть какое — то правительство, даже если оно далеко от совершенства, а правительства без политических деятелей, по-моему, не бывает.