Варлам Шаламов - Вишера. Перчатка или КР-2

Петр Иванович угадал верно. В накуренной комнате было тесно. Тут сидел и врач-рентге-нолог, и Мостовой, и главный бухгалтер. Сама Антонина Сергеевна разливала из алюминиевого больничного чайника теплый и слабый чай.

- Входите, Петр Иванович, - сказала она, когда невропатолог снял свой брезентовый плащ.

- Начнем, - сказала Антонина Сергеевна, и Петр Иванович подумал: "Недурна еще" - и стал смотреть в другую сторону.

Начальник лагеря сказал:

- "Я пригласил вас, господа (Мостовой поднял брови), с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие".- Все засмеялись, и Мостовой засмеялся, тоже подумал, что это что-то литературное. Мостовой успокоился, а то слово "господа" внушало ему тревогу, даже если бы это была острота или обмолвка.

- Что будем делать? - сказала Антонина Сергеевна.- Мы будем нищие через год. А ОН приехал на три года. Всем нам запретили держать прислугу из заключенных. За что должны страдать эти несчастные девушки на общих работах? Из-за кого? Из-за него. О дровах я и гово-рить не буду. Прошлую зиму я не положила на книжку ни рубля. В конце концов, у меня дети.

- У всех дети, - сказал главный бухгалтер.- Но что, что можно сделать тут?

- Отравить его к чертовой матери, - зарычал Мостовой.

- Потрудитесь в моем присутствии таких вещей не говорить, - сказал главный бухгалтер.- Иначе я буду вынужден сообщить куда следует.

- Я пошутил.

- Потрудитесь так не шутить.

Петр Иванович поднял руку.

- Надо вызвать сюда Чурбакова. И вам, Антонина Сергеевна, с ним поговорить.

- Почему мне? - Антонина Сергеевна покраснела. Майор медицинской службы Чурбаков - начальник Санитарного управления - славился своим буйным развратом и невероятной крепостью в пьянках. Чуть не на каждом прииске у него были дети - от врачих, от фельдшериц, от медсестер и от санитарок.

- Да уж именно вам. И разъяснить майору Чурбакову, что подполковник Рюриков добивается его места, понятно? Скажите ему, что майор - вчерашний член партии, а Рюриков…

- Рюриков - член партии с 1917 года, - сказал, вздохнув, Мостовой.- Но зачем ему чурбаковское место.

- Ах, вы ничего не понимаете. Петр Иванович совершенно прав.

- А если написать Чурбакову?

- А кто свезет это письмо? Кому не люба на плечах голова? А вдруг нашего гонца перехватят или, еще проще, он с письмом явится прямо в кабинет Рюрикова. Бывали такие истории.

- А по телефону?

- По телефону только пригласите. Вы же знаете, что у Смолокурова сидели слухачи.

- Ну, у этого не сидят.

- Как знать. Словом, осторожность и деятельность, деятельность и осторожность…

(1963)

Операция - извлечение инородного тела из пищевода - была записана в операционный журнал рукой Валентина Николаевича Траута, одного из трех хирургов, делавших извлечение. Главным тут был не Траут - а Анна Сергеевна Новикова, ученица Воячека, отоларинголог столичный, южная красавица, никогда не бывшая в заключении, как оба ее ассистента - Траут и Лунин. Именно потому, что главной была Новикова, операция была проведена на двое суток позже возможного срока. Сорок восемь часов блистательную ученицу Воячека отливали водой, отпаивали нашатырем, промывали желудок и кишечник, накачивали крепким чаем. Через двое суток перестали дрожать пальцы Анны Сергеевны - и операция началась. Запойная алкоголич-ка, наркоманка, с похмелья выливавшая все флаконы в одну общую темную чашку-миску и хлебавшая это пойло, чтобы вновь захмелеть и заснуть. Пойла в этих случаях надо было немного. Сейчас Новикова в халате и в маске покрикивала на ассистентов, подавала короткие команды - рот был прополоскан, промыт, и только иногда до ассистентов доносился запах перегара. Операционная сестра поводила ноздрями, вдыхая этот неуместный перегар, и чуть-чуть улыбалась под маской и торопливо сгоняла с лица улыбку. Ассистенты не улыбались и не думали о перегаре. Операция требовала внимания. Траут такие операции делал раньше, но редко, а Лунин видел впервые. Для Новиковой же это был повод показать свой особый класс, свои золотые руки, свою высочайшую квалификацию.

Больной не понимал, почему операция откладывается на сутки и еще на сутки, но помалки-вал - командовать тут не приходилось. Больной жил у начальника больницы - ему было сказано: вызовут. Сначала было известно, что операцию будет делать Траут, потом прошел еще один день - и сказали: завтра, и не Траут, а Новикова. Все это было для больного мучительно, но он был человек военный, притом недавно с войны - он взял себя в руки. Больной этот имел чин высокий, полковничьи погоны, был райвоенком одного из восьми округов Колымы.