Игорь Лысов - Симфония убийства

Виктор даже полез в Интернет смотреть, как меняют паспорт, имя, фамилию… Чтобы нормально и легально – месяц! И это – в лучшем случае! Вторая рюмка коньяка опрокинулась в Силова – от денег отказываться он не хотел и не мог, скорее всего. «Они знают меня, знают про театр, про все знают – нашли же…» Отработать гонорар и свалить как версия осталось в силе, и другой какой-нибудь идеи у него не было.

Посмотрев еще раз адреса Рамазана, дирижер сделал глоток и, спрятав все конверты в борсетку, закрыв ноутбук, пошел разыскивать место будущего преступления.

Рамазана Силов нашел быстро – проехав на своей праворульке к тем ресторанам, что были указаны, уже во втором, дебаркадере «Чайка», сидела жертва и мирно ела в компании трех мужчин и одной женщины. Силов сел как можно дальше от Рамазана, сделал заказ – впервые в жизни без алкоголя, но зато заказал баранину и зелень – сказал, что выйдет покурить. В «Чайке» номер с пальмами не проходил – заведение было на два, а то и три порядка выше, чем его любимый Дом актера… Пройдясь по палубе мимо окон, где сидел Рамазан, Виктор, в числе еще одной курильщицы, бродил по палубе, искоса поглядывая на столик несчастного бандита. Он был выше Силова на полголовы, крупнее, спортивнее… Это просто раздражало наблюдателя, но не больше – не врукопашную же он схватится с ним. Просто противно и завидно.

Официант прошелся по залу до окон, напротив которых стоял Виктор, и, улыбаясь, знаками показал, что заказ на столе – милости просим.

Силов ел с аппетитом, народу было совсем немного, и если бы где-то разговаривали чуть-чуть громче, чем шепотом, было бы слышно. Пятерка, что интересовала Виктора, просто ела, и никаких признаков бандитских решений, бизнес-сделок не было. Это не кино, тут просто ели. Силов закончил быстро, как едят детдомовские – мгновенно… Заказав себе кофе, спросив разрешения выйти вместе с ним на палубу и покурить, он остановился у дверей ресторана так, что дверь не могла открыться полностью. Пятеро уже рассчитывались с официантом. Силов курил не торопясь, глотая вместе с кофе запах реки – она цвела, и запах был не от «Диора», естественно. Но сейчас Виктору было не до придирки к летней жизни реки, он ждал.

В спину очень аккуратно надавили – это упиралась дверь, Рамазану и его спутникам нужно было выйти. Виктор, не оборачиваясь, сделал шаг в сторону. Пятерка прошла, и только Рамазан повернулся к Силову:

– Нормально встать можешь – люди идут, чувак!

Все четверо тоже оглянулись – если бы не слова главаря, никто бы даже не обратил внимания. А сейчас оглянулись – как-то дежурно, – просто оглянулись, и все…

Виктор дождался сдачи с новенькой пятитысячной купюры, отложил какую-то часть денег в карман, остальные – мелкие, по сто и пятьсот – подсунул под кофейное блюдце.

«Сука! Ну, теперь ты попал». – Силова трясло от легкого и начальственного замечания. Он ехал к театру – вечерний спектакль никто не отменял…

Хотя до спектакля было еще часа три, сидеть дома было незачем, делать ничего не хотелось – в голове были страшная обида, досада, оскорбление, плевок в душу, в лицо…

«Ты попал, парень… Ты попал, чувак нерусский», – носилось уже не только в голове, но и во всем теле Виктора. Если бы он сейчас заглянул в зеркало, то заметил бы ввалившиеся щеки от стиснутых зубов и темные круги под глазами – желчь лилась по всем артериям дирижера…

Темные коридоры театра были пусты – никому и в голову не приходило болтаться по театру в это время. Где-то наверху пробовали себя вокалисты, Силов вспомнил, что дня два назад приехал к ним какой-то чумной педагог из Москвы – он давал классы местным примам и желающим продвинуться из сраного музтеатра в оперу, настоящую оперу и уж точно свалить отсюда навсегда.

Виктор добрел до бутафоров – эти работали до шести, и их мало волновало вечернее состояние ажиотажа перед спектаклем. В цеху – это громко сказано: маленькая клетушка метров пятнадцать, заваленная всем, что только можно было донести до театра, – сидели талантливая и неугомонная Ира и Прокофьев. Ира клеила корону, которая совсем развалилась и недавно упала с головы короля прямо на спектакле. Прокофьев прилаживал стартовый пистолет к макету мушкета допотопных времен. Конопатая и очкастая Ира обрадовалась (она всему радовалась) приходу Силова, а начальник цеха с присущей важностью посмотрел на вошедшего и глубоко наклонил голову. То есть это почет и уважение гостю. Бутафоры народ рабочий – приход Силова их не удивил. Они любили всех, кроме директрисы и примы Ларисы – жены худрука, вредной бабы, обладающей удивительным сопрано. Это ее спасало от колкостей в спину, так умело вставляемых в театральной жизни.